— И последний вопрос. Был ли хоть один случай за пять лет нашего сотрудничества, чтобы я предложил вам изменить, подтасовать диагноз?
— Изменить — заставили, — усмехнулся Мельников, — но я буду вам за это благодарен всю жизнь. Помните… Нет, где вам помнить. Я тогда только начинал. Подозрение на саркому, ткань типичная, розовая, мягкая, и рентгенологи считали — саркома, а там — несросшийся перелом предплечья. Хорошо, вы не согласились, заставили проконсультировать препараты у Чемодурова, худо бы мне пришлось. А уж о том парне и говорить нечего.
— Меру вашей благодарности я уже ощутил, — с горечью сказал Вересов и пожалел о своих словах: а унижаться-то зачем… — У меня больше нет вопросов, Вячеслав Адамович, можете идти. Пришлите мне все микропрепараты, я отправлю их в институт Герцена.
— Пожалуйста. — Мельников встал и одернул халат. — Ваше право. Сейчас пришлю.
Тропинка в лабораторию бежала через сад. Мельников на ходу подобрал бурый яблоневый листок, растер, понюхал. Остро дохнуло горечью увядания.
«А все-таки я скотина, — подумал он. — Струсил, пошел на поводу у Белозерова и Ярошевича. Как теленок на веревочке. Конечно, я должен был дождаться Вересова, один день ничего не изменил бы. Сболтнул — и попался. Будто из-за угла ударил. В лицо мне он этого не сказал, все по закону, а в душе… Противно. И не хотел ввязываться в их свару — влез, дурак. Что же получается? Ни у Старцева, ни у Цыбулько препарат изменений в кроветворной системе не вызвал. Повышенная радиочувствительность у Зайца? Бред. Неужели ошибка? Чемодуров спешил, я дал ему микропрепараты с готовым диагнозом. В сущности, я навязал ему свой диагноз, смотрел он вполглаза. Неужели ошибка, черт побери, неужели я мог ошибиться?.. Нет, лейкопения там была, пусть нерезкая, но была. Могли ли рак и перитонит взаимоусилить синдром лучевого поражения? Надо сегодня же покопаться в литературе. Поздно… Копаться надо было раньше, пять дней назад».
Светлана сделала маникюр и подпудрила тени под глазами, расчесала черные, еще не утратившие блеска волосы, надела светлый шерстяной костюм с белой нейлоновой кофточкой и лакированные туфли. Всем своим видом она хотела показать, что поездка в Сосновку — это так же просто, как сходить в соседнее кафе выпить чашечку кофе, только немножко дальше. Она крепко держала Дмитрия за руку, и ладонь у нее была сухая и теплая, и крепкие пальцы. И лишь по тому, как часто она облизывала губы, Дмитрий догадывался, чего ей стоит это сосредоточенное спокойствие, и щемящая нежность перехватывала ему горло, и какие-то неловкие слова лезли в голову, и он повторял их беззвучным шепотом, пока они шли к Ботаническому саду, где останавливался автобус.