— Нет, спасибо.
— Серьезно, помоги мне его съесть.
— Не могу, у меня аллергия на орехи.
— Ясно...
— Ну да. Раньше я была из тех, кто не верит в аллергии. Думала, аллергии — для слабаков. Оказалось, я сама слабачка.
— А мята тебе нравится? — спросила я, показывая на ее чай.
— Вообще-то нет.
— Зачем ты тогда это заказала?
— Вот пытаюсь полюбить травяной чай, он типа полезный.
— Травяной чай напоминает мне духи из маргариток, я делала их в детстве. Давила цветы и разводила водой. Даже тогда мне хватало мозгов их не пить.
— Ну, теперь я не жалею, что потратила на это пятерку.
— Ты прикалываешься?
Ксанта показала на меловую доску над прилавком.
— Грабеж средь бела дня, — сказала я.
* * *
За час разговоров я успеваю выложить Ксанте всю свою биографию.
— Твоя мама встречается с двадцатичетырехлетним парнем?
— Ага.
— А ей сколько?
— Тридцать шесть. Она родила меня в восемнадцать.
— Ух ты. Так у тебя, наверное, и папа молодой?
— Она никогда никому не говорила, кто мой папа.
— Даже тебе?
Я покачала головой:
— Если честно, по-моему, она и сама не знает.
— Кажется, она потрясная. Когда будешь выходить замуж, тебя ждет «Мамма миа!» по-деревенски.
Ксанта злоупотребляла словом «потрясный». О себе предпочитала не говорить. Единственное, что мне о ней было известно, — это что у нее аллергия на орехи.
— Что у тебя с пальцами? — спросила она, словно почувствовав, что я вот-вот подловлю ее на игре в вопросы.
Я вытянула левую руку:
— Несчастный случай в детстве. Дверью прищемила.
* * *
Каждую весну мама собирала камыш в поле рядом с нашим и плела кресты святой Бригитты для всего прихода. В конце января она приносила на мессу корзину, полную крестов, и священник благодарил ее у алтаря.
Когда мне было семь лет, я попыталась ей помочь. Поле, где рос камыш, называли болотом, — детское, промежуточное место, где мои сапоги хлюпали и было непонятно, суша вокруг или уже озеро. Я воображала, что под тиной, за кустами камышей, лежат бегемоты.
Мама срезала стебли ножницами, связывала в снопы и складывала в джутовый мешок. Я семенила за ней, пытаясь рвать камыши, но они упрямо цеплялись корнями. Обычно чем больше я старалась угодить маме, тем больше она выходила из себя, но в тот раз она терпела меня, потому что неподалеку дедушка переносил изгородь. Когда я спросила, можно ли ей помочь, она разрешила мне тащить за ней мешок с камышами.
Набрав тростника, мы вернулись в дом. Я изо всех сил старалась не шуметь, но ее раздражало даже мое молчание.
— Дебби, иди поиграй на свежем воздухе.
— Но я хочу помочь.
— Мне не нужна помощь.