За нами гонятся. Нас целая толпа — эти люди мне незнакомы, но во сне. как это бывает, я их знаю. Кажется, я возглавляю бегство, потому что не останавливаюсь, чтобы помочь остальным. Сон буксует, словно застряв между движущимися шестернями, а потом захватывает меня целиком.
Я в пещере. Мы скованы вместе — человеческая цепь, бредущая к водоему. Нас сталкивают в воду. Вода горячая, как жидкий огонь. Я плыву прочь и, обнаженная, оказываюсь на пляже. Маленькая девочка накрывает мне плечи одеялом из фольги, словно я только что пробежала марафон, и жестом велит встать в очередь из обгоревших на солнце людей.
Атмосфера, будто в приемной у санаторного дантиста. Я жду, пока меня не вызывает женщина в островерхой шляпе. Забрав у меня одеяло, она осматривает мое тело. Потом берет скальпель и осторожно делает надрез надо лбом поперек линии роста волос.
Она начинает снимать кожу с моего кричащего лица. Волосяной шлем отваливается с затылка, будто скорлупа с разбитого кокоса. Женщина медленно и методично орудует скальпелем, стараясь освежевать меня с головы до ног, не порвав кожи.
* * *
Я проснулась с криком, хватаясь за лицо. Я была в маминой постели. Мама притянула меня к себе и перевернула подушку холодной стороной вверх. Она крепко обняла меня и стала укачивать, приговаривая: «Ш-шшш. Ш-шш!» — мне на ухо. Я так рыдала, что она не могла разобрать моих слов, но я все повторяла раз за разом:
— Внутри меня был мужчина, внутри меня был мужчина, внутри меня был мужчина...
Я снова проснулась, прижимая к уху что-то холодное и твердое. Это морская ракушка, которая обычно лежит у мамы на комоде, — стромбус, больше моей ладони, с белыми завитками и раскрытыми розовыми губами, за которыми виден рот. Я просунула в ракушку пальцы. Внутри она гладкая и почти влажная, снаружи — сухая, будто древняя керамическая пиала.
— Доброе утро. — Мама сидела в изножье кровати.
— Зачем? — спросила я, показывая ей ракушку.
— Иногда я ей пользуюсь. — Она пожала плечами. — Я не вкладывала ее тебе в руку, просто положила рядом с подушкой. Ты потянулась к ней, и она тебя успокоила. Ты металась во сне. — Она коснулась моего лба тыльной стороной ладони. — У тебя температура.
Я чувствовала себя как с похмелья.
— Который час? — спросила я.
— Это не важно.
— Мне надо быть в колледже.
— Помнишь, как ты сюда пришла?
— Мне приснился плохой сон, — сказала я.
— Правильно, — сказала она и, потянувшись через кровать, взяла меня за руку. — Тебе приснился чужой сон.
Я села в постели.
— Чего?
— Ты же не думаешь, что сама такое навоображала?