— Именно, — сказала я. — Но на самом деле она не должна принадлежать никому, тем более Льюису Кэрроллу>. Она существует независимо от него.
— Но ведь это он ее придумал, — возразила Ксанта.
— Нет, не придумал.
— Именно что придумал, сама посуди. Но как бы там ни было, по-моему, ты чересчур усложняешь свои отношения с Алисой.
— Может быть. Это Билли научил меня так думать. Все началось с греческих мифов. Он сказал, что они никому не принадлежат.
— Мифы — другое дело. Что они никому не принадлежат — это всем известно.
— Но ведь когда-то наверняка принадлежали! В общем, он вечно рассказывал мне истории про древних греков, только это были его собственные истории. А потом просил меня их пересказывать. И говорил, что в этом вся суть историй. Они не принадлежат никому.
— Похоже, Билли сам легендарная личность.
— Не без того.
Ксанта схватила с одного прилавка цилиндр, с другого — карманные часы и сунула в рот трубку.
— Безумный шляпник, — сказала она, показывая на шляпу, — карманные часы Белого кролика и кальян Гусеницы — ну почти. Выбери что-нибудь одно.
— Зачем?
— Я подарю тебе это на Рождество.
— Нет, не подаришь. Мы не обмениваемся рождественскими подарками.
— Не будь Гринчем!
— Что-то мне подсказывает, что Гринч просто был на мели.
— Ладно! — И Ксанта со вздохом положила цилиндр на место.
Интересно, что она подарит на Рождество своему парню. Новую клюшку? Ракушку и носки? Нет, Ксанта придумает что-нибудь получше. А что подарит ей он? Вряд ли он умеет выбирать подарки.
— О чем задумалась? — спросила Ксанта.
— А у тебя какая любимая книга?
— На такой вопрос невозможно ответить.
— Ты сама мне его только что задала!
— Я не ожидала, что ты ответишь.
— Ну хорошо, спрошу так. Если бы тебе пришлось остаток жизни читать одну книгу, какую ты бы выбрала?
— «Просто дети» Патти Смит.
— Кто такая Патти Смит?
— Ох, Дебби...
* * *
Обойдя почти весь пассаж, мы увидели киоск с фотографиями. Это были обыкновенные туристические снимки Дублина — вид с моста Хапенни, георгианские двери, статуя Оскара Уайльда. Следом за ними шли морские — россыпь сердцевидок и беззубок, вынесенных на серый, покрытый водорослями пляж. В углу фотографии улыбались вставные челюсти.
— Большинство их вообще не замечает, — сказал мужчина за прилавком, когда Ксанта показывала на них мне.
Она улыбнулась ему>.
— Слышали когда-нибудь про Стеклянную бухту? — спросил он и показал на другой снимок, побольше и подороже. Это была панорама окруженного снегом пляжа, только вместо гальки на нем искрились самоцветы.
— Ни фига себе! — сказала Ксанта.
— Это Уссурийский залив в России. В советскую эпоху он был свалкой разбитых бутылок и фаянса.