. Таким образом, Игнатьев не отказался от идеи всеобщего восстания на Балканах и не откладывал его на неопределенный срок, а предлагал воспользоваться благоприятной, по его мнению, международной ситуацией. Горчаков ожидал от Игнатьева требования активной помощи балканским народам. Не увидев этого в записке, он все же решил возразить своему оппоненту. Во-первых, канцлера задела критика его ориентации на согласие с Францией. Он прежде всего указал в своих замечаниях на записку, что совместные действия обеих стран привели к передаче Сербии турецких крепостей, к смягчению турецкой политики на Крите. Оправдывая позицию России в критском вопросе (Игнатьев указал на неэффективность российской политики), Горчаков ссылался на действия Англии и Франции, парализовавшие усилия Петербурга. Он отстаивал позицию невмешательства, указывая, что она должна предотвратить интервенцию европейских держав на Балканах. В заключение Горчаков заявлял, что было бы, конечно, желательно совместить выступление на Балканах с европейской войной, но неизвестно, когда она начнется. С этим согласился и царь, судя по его пометам на полях горчаковских замечаний
[449]. Горчаков еще раз подчеркнул, что не следует обнадеживать христиан, а надо «сообразовать наше содействие с нашими средствами, нашими ресурсами и нашими обстоятельствами».
Хотя канцлер и посол обменялись уколами в адрес друг друга, надо признать, что оба руководствовались интересами России. Только Игнатьев видел их в первую очередь в скорейшем освобождении балканских христиан и создании таким образом опоры России на Балканах, а Горчаков откладывал этот процесс до более благоприятного времени, опасаясь втягивания России в военный конфликт. В сложившейся ситуации канцлер был прав: Россия не могла эффективно помочь славянам, не вступая в большую войну, сами же они не имели сил для тяжелой борьбы, были разобщены, а правители балканских государств соперничали друг с другом.
Несмотря на то что позицию Горчакова поддерживал император, канцлер испытывал сильное беспокойство за свою судьбу. Его политика невмешательства встретила протест в обществе и прессе, а также в части правящих кругов. Министр внутренних дел П. А. Валуев писал в своем дневнике 30 декабря 1867 г. о том, что «Горчаков упал духом. Возможно, дело в приезде Игнатьева, которого государь, говорят, выдвигает в министры». 4 января 1868 г. Валуев пишет: «Князь Горчаков болен отчасти подагрою, отчасти Игнатьевым»[450].
22 января 1868 г. состоялось совещание у Александра II с участием Горчакова, Игнатьева и Будберга. Как пишет Валуев, Игнатьев хорошо защищал свои положения и откровенно указал на некоторые «легкомысленные действия Горчакова», в частности, критиковал его мемуар о реформах от 6 апреля 1867 г. как совершенно нереальный в настоящих обстоятельствах. Совещание тем не менее прошло для Горчакова благополучно. Император поддержал его осторожный курс, заявив, что Россия к войне не готова. Горчаков же призвал Игнатьева выработать совместно идеи, которые можно предложить в данное время