. События пошли по предсказанному им пути. Влияние российского посла в Константинополе начало падать. Уже в декабре 1875 г. в турецкой столице усилились проявления мусульманского фанатизма и озлобления против султана, якобы идущего на поводу у иностранцев. Игнатьев приказал постоянно держать наготове пароход «Тамань», находившийся в распоряжении посольства, чтобы сразу же отправить семью в Одессу, если в городе начнутся беспорядки.
Между тем Сербия и Черногория усиленно готовились к войне с Турцией. Неспособность Порты справиться с восстанием в Боснии и Герцеговине давала правящим кругам княжеств надежду на то, что война может привести если не к окончательному разгрому турок, то к существенному их ослаблению. Готовилось новое восстание и в Болгарии. Благодаря донесениям консулов Игнатьев был в курсе этих событий и считал войну неизбежной весной 1876 г. Опасаясь, что в случае начала войны Австро-Венгрия оккупирует Сербию, он понуждал султана ускорить проведение реформ в восставших областях, чтобы ослабить восстание. По инициативе посла Порта направила в Боснию и Герцеговину значительную сумму денег (300 тыс. руб.) для раздачи пособий, было начато строительство домов, восстановление церквей и монастырей. «Я все заставлю Порту исполнить. Положение восставших будет после восстания лучше прежнего», – писал он родителям[489]. Посол также по-прежнему уговаривал султана передать управление Южной Герцеговиной Черногории при условии признания этой области под верховенством султана и уплаты дани. Впоследствии, полагал Игнатьев, вся Герцеговина может перейти под управление черногорского князя. В случае несогласия султана посол имел запасной вариант: создание в Южной Герцеговине самоуправляющихся нахий, где будет неформально обеспечено влияние Черногории. Игнатьев рассчитывал на «дружеское воздействие» на султана. В Петербург он направлял донесения, где доказывал полезность проводимых султаном реформ и просил положительно к ним отнестись, поощрив действия Абдул-Азиса. Посол полагал, что это усилит влияние пророссийски настроенных министров Порты, однако Горчаков советовал Игнатьеву не проявлять инициатив и действовать в духе ноты Андраши.
Как пишет Игнатьев в своих записках, после такого ответа он решил, что будет сообщать в МИД лишь информацию о событиях и отвечать на вопросы. Донесения посла показывают, что этот принцип он выдерживал. В депешах Горчакову он только фиксировал происходящие события в Боснии, Герцеговине, Болгарии, Сербии, не сопровождая их ни собственным мнением, ни предложениями.