Скрепя сердце Игнатьев вместе с другими послами участвовал в передаче Порте ноты Андраши. «С подачей ноты Андраши я утратил первенствующее положение в Царьграде, обратившись в помощника австро-венгерского посла и предоставив английскому послу роль защитника турок и советника Порты», – писал он[490].
Игнатьев, конечно, преувеличивал. Ему удалось еще провести несколько важных акций, например, настоять на отмене упредительного удара, который Турция готовила против Черногории в апреле 1876 г. Но сделано это было уже по приказу из Петербурга. Как сообщал Игнатьев в письме к Ионину от 16 апреля 1876 г., он уговорил иностранных послов направиться к великому везирю Махмуд-паше и протестовать против готовившегося нарушения мира, так долго сохраняемого державами. Султан вынужден был заверить послов в своих миролюбивых намерениях[491].
Единственным человеком в МИД, сочувствовавшим Игнатьеву и понимавшим его, был новый (с декабря 1875 г.) директор Азиатского департамента МИД и одновременно товарищ министра Н. К. Гирс. Игнатьев писал о нем родителям: «Он честный, благородный и хороший человек. Дело свое знает. Уходя в 1864 г. из Азиатского департамента, я именно его рекомендовал Горчакову в товарищи, заметив, что у него один лишь недостаток – он родственник Горчакова»[492]. Гирс, как и Игнатьев, понимал своекорыстные цели Андраши, видел истинные намерения австрийской политики на Балканах, но, осторожный по природе, поддерживал Горчакова. Он опасался, что «разладица с австрийцами поведет, пожалуй, к такому хаосу, что и не опомнишься»[493].
Весной 1876 г. Горчаков, видя неудачу плана Андраши, отвергнутого как Портой, так и повстанцами, стал склоняться к автономному устройству Боснии и Герцеговины. Он предложил канцлерам трех держав – России, Германии и Австро-Венгрии – встретиться в начале мая в Берлине и обсудить положение дел на Балканах. В начале апреля Гирс обратился к Игнатьеву с просьбой сообщить конфиденциально, с какой программой следует явиться на эту встречу[494].
Игнатьев направил свои предложения Горчакову. Он мало верил в их принятие. «Опасаюсь, что в Берлине Андраши и Новиков возьмут верх», – писал он родителям[495]. Однако записка Игнатьева поступила в Берлин уже после завершения встречи, так что Горчаков не смог ее использовать.
Как известно, текст проекта меморандума, представленный Горчаковым, предусматривал автономию Боснии и Герцеговины, но Бисмарк и Андраши настояли на том, чтобы предложить Порте принять реформы в духе плана Андраши. Расчет Горчакова на поддержку Бисмарка не оправдался.