Любопытна была реакция других провинций на ноту Андраши. Так, вице-консул в Филиппополе Н. Геров сообщал Игнатьеву об отношении болгарского населения к плану Андраши: требование религиозной свободы есть фикция, свобода уже не раз провозглашалась, но не реализовывалась; такая же фикция – требование отмены откупов, ибо и без откупов десятину собирают с огромными нарушениями; право поземельной собственности отсутствует только в Боснии и Герцеговине, а контроль за реформами со стороны наблюдательной комиссии был бы полезен, если бы эти реформы проводились. Геров охарактеризовал реформы Андраши как мнимые, а то, что Россия подписала его ноту, «произвело самое тягостное впечатление на все христианское население Турции»[486].
Согласие Петербурга с нотой Андраши и непринятие его собственного плана глубоко огорчило Игнатьева. Он просил царя об отставке, но император не согласился. Известный историк внешней политики России и публицист С. С. Татищев, бывший в то время секретарем посольства в Вене и посланный Новиковым на курорт Веве, где находился осенью 1875 г. Горчаков, для ознакомления канцлера с текущей ситуацией, писал впоследствии: «Можно было отдать предпочтение турецким ираде и ферману перед австрийской нотою, как это делал посол наш в Константинополе, и последствия оправдали взгляд его, но в таком случае следовало отречься от соглашения с Берлином и Веною и действовать самостоятельно». Когда в Веве Татищев обратил внимание Горчакова на то, что австрийский план грозит захватом Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, канцлер назвал его опасения химерическими и заявил: «Вот уже 20 лет, как я утверждаю, что Порта может сохранить своих христианских подданных лишь на тех самых условиях, которые формулировал Андраши, или должна лишиться их»[487]. Канцлер ускорил свой отъезд в Петербург и известил Андраши о высочайшем одобрении его ноты. Таким образом, руководство МИД в лице А. М. Горчакова, А. Г. Жомини, П. Н. Стремоухова при посредстве посла в Вене Е. П. Новикова убедило Александра II в том, что согласие трех кабинетов важнее для России, чем улучшение положения христиан.
В МИД Игнатьев теперь прослыл туркофилом, хотя он стремился только к решению Восточного вопроса в интересах славян и России. Ловкий интриган Андраши сумел парализовать все усилия российского посла. Игнатьева лишили, по сути дела, самостоятельности действий. В своем донесении Горчакову от 10 ноября 1875 г. он, предвидя подобный ход событий, утверждал, что союзное согласие Вены, Берлина и Петербурга не должно исключать самостоятельных действий России. Посол предупреждал, что оскорбленный султан бросится в объятия младотурок и Англии, и с российским влиянием в Турции будет покончено