.
МИД возражал против применения силы. Ковалевский предупреждал Игнатьева: «Сделайте, что можете сделать, но только не войну. Легко ее начать, да нелегко вести»[84].
Хивинцы, опасаясь, что русские суда войдут в реку, стали принимать меры к постройке крепости в устье и прорытию каналов для обмеления Аму. Одновременно хан предъявил Игнатьеву требование о возвращении кочевавших в российских владениях каракалпаков и установлении границы с Россией по Сырдарье. От обсуждения этих вопросов Игнатьев уклонился, ссылаясь на неимение полномочий.
Встречные требования хана возмутили Игнатьева. Он заявил, что Россия может ввести суда в Амударью и без разрешения хивинцев. (Еще раньше, предвидя отказ хивинцев, он писал отцу, что с величайшим удовольствием весной следующего года возглавил бы экспедицию по занятию низовьев Амударьи и прошел по ее течению к индийской границе[85]). Это было отступлением от инструкции МИД, которая требовала введения судов только с разрешения хана. Настойчивость и твердость Игнатьева, его убеждения в преимуществах дружбы с Россией подействовали было на хана, который, как показалось Игнатьеву, уже готов был согласиться на пропуск судов. Однако в это время до хана дошли известия о промерах и топографических съемках реки, сделанных русскими. Кроме того, ему не понравилась просьба Игнатьева отпустить пленных персидских солдат (о чем ходатайствовал перед Россией персидский шах): персидские пленники являлись рабочей силой, на которой строилось все благополучие Хивы. На 500 тыс. чел. коренного населения в ханстве было 200 тыс. рабов. Масла в огонь подлило известие о том, что в Кунграде на русском пароходе укрылся беглый персидский пленник, которого Бутаков решительно отказался выдать. Все это вкупе с требованиями владетелей Бухары и Коканда, которые, по словам хивинского хана, не разрешали ввод русских судов в Амударью, привело к твердому отказу последнего пропускать суда. Игнатьев понял, что дело проиграно. Чтобы соблюсти приличия и показать, что он покидает Хиву без злобы, посланник 23 августа устроил в резиденции посольства прием для важнейших сановников Хивы. Гости получили подарки, а кроме того, унесли в рукавах своих халатов многие предметы из дорогого сервиза, который Игнатьев вез с собой.
24 августа хан дал прощальную аудиенцию посланнику. Опасаясь за свою жизнь, Игнатьев поехал во дворец с двумя казаками, а конвою приказал готовиться к отражению нападения. Перед дворцом для устрашения посланника были посажены на кол два человека.
Хан заявил, что условием ввода судов в Амударью будет признание за Хивой территорий до Сырдарьи, Эмбы и Мерва. Это означало, что Хива претендует на уже освоенную русскими часть земель по Сырдарье и Эмбе, а также на владения туркменских племен. После отказа Игнатьева ему посоветовали быть сговорчивее, ибо он находится во власти хана. «Я ответил, – писал в своих воспоминаниях Игнатьев, – что у государя много полковников и что пропажа одного не произведет беды. Задержать же меня нельзя. Я вынул пистолет и пригрозил убить всякого, кто ко мне подойдет. Хан испугался, и я вышел»