. Бывал там и П. Л. Лавров, впоследствии идеолог революционного народничества.
В возглавляемый им департамент Ковалевский привнес порядки, существенно отличавшиеся от прежних бюрократических установлений. Как вспоминает его племянник П. М. Ковалевский, славяне, персы, туркмены, греки, таджики, знавшие до сих пор только спину департаментского швейцара, смело шли в кабинет директора, вместо того чтобы дожидаться его на морозе или при дожде, пока он покажется у подъезда и примет у них прошение[181]. Это вызывало раздражение Горчакова, как и некоторые другие шаги Ковалевского. В частности, последний посылал в извлечениях или целиком на прочтение царю донесения консулов на Балканах, рисующие тяжелое положение балканских христиан. Горчаков считал, что это портит настроение императору, и советовал Ковалевскому внушить консулам, чтобы они не рассматривали ситуацию в балканских землях сквозь темные очки. Ковалевский не согласился. В августе 1861 г. он ушел из МИД и назначен был членом Сената. В МИД Ковалевский оставался членом совета министерства.
Игнатьев во многом продолжал политику Ковалевского. Хотя он не имел большого опыта дипломатической работы, но был энергичен и инициативен. Строго говоря, он мало подходил к должности чиновника аппарата министерства, ибо не любил бюрократическую канцелярскую работу. При своем назначении он заявил императору и Горчакову, что не хотел бы долго оставаться при канцелярских занятиях[182]. Тем не менее назначение на столь высокую должность в системе российской бюрократии ему льстило.
В беседе с Александром II Игнатьев изложил свое видение задач внешней политики России на балканском, среднеазиатском и дальневосточном направлениях. Несмотря на свое глубокое уважение к Е. П. Ковалевскому, он указал на ряд существенных, на его взгляд, недочетов в работе Азиатского департамента. Так, по мнению Игнатьева, следовало усилить внимание к славянским землям на Балканах, где пока «наш голос не слышен, и влияние ничтожно»[183]. Особую важность он придавал необходимости урегулирования спора между Константинопольской патриархией и болгарской церковью; последняя боролась за свою независимость от патриархии, раскол же православной церкви в Османской империи подрывал там позиции России. Игнатьев считал, что опора на православие не должна быть единственным фактором российской политики на Востоке. Он полагал, что «лучше борьбу перенести на почву гражданскую – народности и языка». Это означало ставку на поддержку национально-освободительного движения христианских народов Балкан.