Не знаю я, что там за стандарты у мистера Лагранжа старшего, но он похоже вообще не имеет представления о том, насколько ему с сыном повезло! Он же… он же… и колдует так здорово, и столько знает, и спортом занимается, и вообще…
Недостаточно хорош, тьфу!
Я почему-то верила, что Даниэль мне не врет, врал бы – оно бы звучало совсем иначе – и это уже было немало.
И вместо того, что мне действительно хотелось знать – а почему все-таки исключили? тогда в столовой он ловко оставил эту тему без ответа – я спросила другое:
– А восстановиться никак нельзя?
– Можно, – Даниэль как будто слегка выдохнул. – Просто отец считает, что восстановление я должен заслужить, и пребывание в Горках станет мне уроком.
– Но почему именно Горки? Тебе же тут нечего делать! – возмутилась я, все еще не готовая смириться с тем, что кто-то считает Даниэля Лагранжа каким-то там “недостаточно”. – Если ему так надо тебя усовершенствовать, мог бы придумать что-то от чего хотя бы польза есть.
– Горки – единственное абсолютно закрытое учебное заведение в стране. Я же пытался сбежать, помнишь?
Теперь Даниэль почему-то улыбался, глядя на меня.
– Ты знаешь, Лали, если бы отец мог посвятить все свое время мне, вполне возможно, он и не отправил бы меня сюда. Но на мое счастье, и другие неотложные дела у него имеются. А Горки после Академии – это курорт. Горный. У вас тут зимой на лыжах катаются? А на коньках?
Может быть, я конечно, мнительная, но искренность этих бодрых заверений не то чтобы была фальшивой… но горчила куда больше, чем сквозящая в предыдущих фразах боль.
– И потом не все так плохо, есть же у меня возможность ходить по магазинам и покупать конфеты одной вредной сладкоежке. Так что хватит, переставай на меня так жалостливо смотреть! Кстати…
Ладони покинули мою талию, и ей стало холодно и одиноко. И я запахнула и застегнула на пуговицы полы пиджака, пока Лагранж рылся в кармане штанов. А потом он взял мою руку, раскрыл ее и разжал над ней свой кулак.
Согретая теплом тела серебряная цепочка выскользнула змейкой и свернулась клубком, поблескивая в лучах разноцветных шариков. А сверху эту горку украсил маленький ажурный кулон с блестками мелких драгоценных камней.
Бабочка.
– Это, в отличие от заколки, настоящее.
Я сглотнула пересохшим горлом. Перевела мучительный взгляд с подарка на дарителя, вновь погружаясь в топкое чувство неловкости.
– Спасибо, но…
– Не отказывайся, ладно? – произнес Лагранж, опередив все мои “не стоило, не надо и не хочу”. И надавил на пальцы моей раскрытой ладони, собирая их в кулак. – Не хочешь сразу носить – не носи. Но не отказывайся. Это ни к чему тебя не обязывает.