Я стиснула кулак и… порывисто обхватила Даниэля за шею, обнимая.
С горячим выдохом Лагранж стиснул меня в ответ.
Зажмурившись, я думала о том, что момент для того, чтобы решиться, выбрала все же неудачный. Теперь он подумает, что это за подарок. А это ведь не так… ну, не совсем так. И за подарок тоже – за то, что думал, искал, выбирал.
И просто.
Очень захотелось.
Еще когда он рассказал про отца.
Еще когда я увидела огоньки.
Еще когда я увидела его у статуи химеры.
И, возможно, еще даже раньше перед столовой.
Наверное, это действительно здорово, вот так вот разбежавшись, весело прыгнуть в объятия парню, который нравится.
И…
Я разжала руки, отстранилась и осторожно, сама не веря, что это делаю, коснулась губами теплой щеки.
Тут же почувствовала себя идиоткой и попыталась снова спрятать лицо у Лагранжа за спиной, но он не позволил – отклонился назад, отстраняя меня, улыбнулся.
И наверное, подумал что-то вроде “Да, Хэмптон, с тобой каши не сваришь, все приходится делать самому…”
Съеденная им конфета была с вишневым ликером.
А поцелуй был снова другим.
Не легким и нежным как в первый раз. Не обжигающе жарким как во второй.
А долгим, тягучим, сладким.
Смакующим.
Никогда бы не подумала, что с одним и тем же человеком можно так по-разному целоваться.
А потом Даниэль откинулся назад, на подушки, и как-то так получилось, что теперь мы полулежали в обнимку, моя голова – на его плече, глядя на мерцающие огоньки и синий квадрат неба в сломанном люке.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросила я.
– Что?
Что-нибудь про тебя, что мне не придется вытягивать клещами.
– Не знаю. Твоя любимая игрушка в возрасте от пяти до десяти?
– О! – оживился Лагранж. – А с этим кстати есть довольно забавная история. Мне было шесть, вроде… да, шесть. И была у меня деревянная лошадь. Не та, которая качалка, а голова на палке, ну ты знаешь. И…
Я цедила улыбку ему в футболку и слушала. Сначала про лошадку, потом про паровоз, потом слово за слово рассказывала про наш с отцом поход на яхте, когда мы попали в шторм, а потом случайно выяснилось, что мы оказывается были на премьере одной и той же оперы пять лет назад, куда нас обоих затащили для приобщения к прекрасному.
А потом я закрыла глаза.
На минуточку.
На минуточку!!!
На минуточку, чтоб его!!!
Я как всегда проснулась еще до колокола.
Проснулась и ничего не поняла.
Слишком темно и подушка какая-то жесткая, и…
…не подушка это вовсе, а Лагранж.
Мы лежали в обнимку, накрытые вторым покрывалом. Огоньков уже не было, а рассвет еще не успел толком забраться в чердачный люк.
Я уснула. Я уснула прямо тут! А этот коварный тип, вместо того, чтобы меня разбудить, накрыл нас покрывалом и задрыхся сам!