Мишель пытается что-то крикнуть солдатам, но в это время солдаты начинают кричать:
— Ура конституции!
И покрывают его голос.
И в это же время Пущин говорит несколько смущенно Вильгельму:
— Voulez vous faire descendre Michel?[37]
Он слегка потупил взгляд, не смотрит на Вильгельма, косит в сторону.
И Вильгельм отвечает еле слышно:
— Oui, Jeannot.[38]
Он незаметно выдвигается вперед.
Взгляд Мишеля опять падает на худого, долговязого человека. Как будто он раньше где-то видел этого урода, лицо какое-то знакомое.
Саша Одоевский говорит Вильгельму:
— Есть ли у тебя довольно пороху на полке?
Он смотрит на свой длинный пистолет, который крепко зажат в длинных пальцах Вильгельма.
— Есть довольно, — отвечает беззвучно Вильгельм.
(«Что за черт, длинный целится. В генерала рядом. Ускакать, ускакать сейчас же». — Мишель делает знак генералу и с ужасом видит, как черное дуло пистолета ползет вправо и смотрит ему в глаза.)
В проулке тихий разговор:
— Я близорук. Который Мишель?
— С черным султаном, — отвечает Александр Бестужев.
Дорофеев, который стоит слева, трогает осторожно за рукав Вильгельма и качает головой:
— Пожалейте себя, барин.
Вильгельм улыбается Дорофееву, не глядя на него, и отвечает шепотом, так что тот не слышит:
— Милый, всем умирать.
И целится в черный султан.
Курок спущен, но вместо выстрела — какой-то щелкающий звук. Лошади Мишеля и генерала танцуют на месте, поворачиваются, скачут прочь. Вильгельм растерянно смотрит на пистолет, потом на удаляющийся черный султан. Он стреляет вниз.
Щелканье.
— Что за проклятие?
Он поднимает глаза на Пущина. Он не понимает. У него чувство почти физической боли, — как будто он замахнулся камнем, а камень сорвался, упал и руке больно от размаха.
Кто-то накидывает на него сзади шинель — Дорофеев. Ему жарко, рыдания душат его. Он скидывает шинель. Он прикладывает левую ледяную руку к огневому лбу. (В правой крепко зажат пистолет.) Пущин говорит Дорофееву и Куроптеву с сожалением:
— Эх, ребята, скорее бы дело кончили.
И туман, туман перед глазами. Он, качаясь, смотрит в землю, достает из кармана платок левой рукой (правая как неживая, в ней пистолет) и прикладывает платок к голове. Эх, обвязать бы голову. И Вильгельм вскидывает глаза. Перед фасом каре белый султан.
Кругом голоса:
— Воинов, генерал Воинов.
(Воинов пробрался-таки поговорить с Экипажем.)
— Который Воинов? — с усилием спрашивает Вильгельм.
— В белом султане, — отвечает ему чей-то странный в тумане голос, — в генеральском мундире.
Другой спокойный голос рядом говорит:
— Давайте пистолет, порох насыпать нужно, у вас порох смок.