Рядом раскрывается окно и показывается удивленная Устинья Яковлевна в ночном чепце.
— Добрый вечер, Устинья Яковлевна, — вежливо говорит барон, — какая чудесная погода. У вас здесь Firenze la Bella.[2] Я прямо дышу этим воздухом.
— Да, — говорит, оторопев, Устинья Яковлевна, — но как здесь Вильгельм? Что он делает здесь ночью в саду?
— Вильгельм? — переспрашивает рассеянно барон. — Ах, Вильгельм, — спохватывается он. — Да, но Вильгельм тоже дышит воздухом. Он гуляет.
— Вильгельм, — говорит Устинья Яковлевна с широко раскрытыми глазами, — поди сюда.
Вильгельм, замирая, подходит.
— Что ты здесь делаешь, мой мальчик?
Она испуганно смотрит на сына, протягивает сухонькую руку и гладит его жесткие волосы.
— Иди ко мне, — говорит Устинья Яковлевна, глядя на него с тревогой. — Влезай ко мне в окно.
Вильгельм, понурив голову, лезет в окно к матери. Слезы на глазах у Устиньи Яковлевны. Видя эти слезы, Вильгельм вдруг всхлипывает и рассказывает все, все. Устинья Яковлевна смеется и плачет и гладит сына по голове.
Барон еще долго сидит у окна и нюхает флакончик с солями. Он вспоминает одну итальянскую артистку, которая умерла лет сорок назад, и чуть ли не воображает, что находится в Firenze la Bella.
Барон надевает старомодный мундир с орденами, натягивает перчатки, опираясь на палку, берет под руку Вильгельма, и они едут к графу Алексею Кирилловичу Разумовскому, министру.
Они входят в большую залу с колоннами, увешанную большими портретами. В зале человек двенадцать взрослых, и у каждого по мальчику. Вильгельм проходит мимо крошечного мальчика, который стоит возле унылого человека в чиновничьем мундире. Барон опускается в кресла. Вильгельм начинает оглядываться. Рядом с ним стоит черненький, вертлявый, как обезьяна, мальчик. Его держит за руку человек в черном фраке, с орденом в петличке.
— Мишель, будьте же спокойны, — картавит он по-французски, когда мальчик начинает делать Вильгельму гримасы.
Это француз-гувернер Московского университетского пансиона пришел определять Мишу Яковлева.
Неподалеку от них стоит маленький старичок в парадной форме адмирала. Брови его насуплены, он, как и барон, опирается на палочку. Он сердит и ни на кого не смотрит. Возле него стоит мальчик, румяный, толстый, с светлыми глазами и русыми волосами.
Завидев барона, адмирал проясняется.
— Иоанникий Федорович? — говорит он хриплым баском.
Барон перестает сосать леденец и смотрит на адмирала. Потом он подходит к нему, жмет руку.
— Иван Петрович, cher amiral.[3]
— Петр Иванович, — ворчит адмирал, — Петр Иванович. Что ты, батюшка, имена стал путать.