Но показалось, что я все еще могу вклинить какую-то логику в свой допрос:
– Это вопрос доверия, Гриш! Помнишь, ты говорил о доверии? Да, у тебя нет никаких оснований доверять мне, но откуда у меня возьмутся основания доверять тебе? Я-то обычный человек, а что ты такое – я так до конца и не поняла. Сильно сомневаюсь, что на такой базе строится полноценное партнерство.
– Полноценное партнерство? – он никак не мог унять веселье. – Ты и в этом все перепутала. Я рожден повелевать. Все остальные рождены или служить мне, или быть моими ресурсами.
– То есть используешь всех?
– Именно, – он не стал отрицать. – Разница в степени использования и отношении. Мои последователи вряд ли остаются в обиде.
– О-о, мешками золота в них швыряешься?
– Разве что в самых примитивных. Умные всегда хотят большего – власти, возможностей, бессмертия.
Я невольно округлила глаза и склонила голову к окну, чтобы он не заметил мой шок. То есть бессмертие – не метафора? Оно настолько материально, что им можно награждать за заслуги? И мне предложат, если я от своих принципов откажусь?
– Подожди! – ожила я. – Где же логика? Если у тебя были бессмертные последователи, то куда они делись?
– Строго говоря, их и была-то всего парочка, – к счастью, он умерил хохот и намеревался, похоже, отвечать как можно честнее. – Это не такой приз, который можно спокойно тиражировать. Я не дарю бессмертие – я делюсь им. И каждый такой подарок означает, что сам я становлюсь уязвимее. Не имею представления, на которой из подобных сделок я сам сделаюсь смертным. Тьма, породившая сущности, подобные мне, куда-то испарилась – не истратилась ли она на детей?
– Допустим. Но где те два последователя?
– Мне-то откуда знать? А, вспомнил, одного я сам уничтожил, когда он мне надоел. А второй… да черт его знает. Уверен, фанатики из ордена сообразили, что с ним делать. Как минимум, отделили голову от туловища и спрятали в разных местах. Только меня нельзя уничтожить окончательно – я не умираю вместе с телом, потому в моем случае придется исхитриться с ловушками. Ты все запоминаешь, Любовь? Не пора ли еще записывать?
Он насмехался, подчеркивая, что без труда угадывает мои намерения. Но какие тут намерения? Зло ослабнет, если поделится своим даром со многими – сотней-тысячей-миллионом? – он и сам не знает. И тогда его можно убить. Ага, оставив притом целую армию его учеников. И хрен разберет, что хуже. Но мысль пошла дальше, я едва успевала ее взахлеб озвучить:
– А если что-то случится с миром? Не знаю… катастрофа какая-то мирового масштаба, которая уничтожит всех и каждого!