Я поежилась и хорошенько припомнила позу Елизаветы Николаевны – да, именно что-то подобное и происходило. Что же он там вытягивает, и как ощущает себя человек после, даже если ничего не может вспомнить? Если мне позволят выбирать, то я всеми руками и ногами за провал в памяти. Ну их, подобные кадры в уме держать.
Ждать дальше было бессмысленно, хоть очень хотелось. Но нервы все время тянутся и уже несколько минут назад начали звенеть. Подожду еще немного – и запросто начну биться в истерике лишь от фразы «Ну, поехали».
– Начнем? – он задал тот же вопрос, лишь слегка промазав мимо моих предположений.
– Начнем.
Я резко встала, с грохотом отодвинув стул. Решилась. И все равно зачем-то искала пути отступления:
– Вася здесь?
– Нет. Тебе нужны свидетели? Позвать? Можем сюда всех сотрудников фабрики пригнать – пусть смотрят, если тебя подобное возбуждает.
Гриша тоже поднялся на ноги и медленно обходил стол, предвкушая скорую расправу над загипнотизированным кроликом. Я покачала головой и спонтанно отступила.
– А амулет? Я тут подумала, что с амулетом мне будет проще – с ним все проще.
– Амулет? – Зло улыбалось хищно. – К сожалению, я его уничтожил. Мне не понравился эффект. Не для интерьера же такую красоту оставлять.
Врет зачем-то. Я прищурилась, но себя не выдала. То есть Григорий не знает, как я вышла из квартиры. Потом вернулась и положила проволочную штуковину на прежнее место, но он намеренно вводит меня в заблуждение – не хочет упрощать мне задачу?
Перехватил за талию, притянул чуть к себе, а потом неожиданно сильно рванул вверх и усадил на столешницу. Тут же приблизился. Как-то излишне интимно, если на мой вкус.
– Подожди секунду! – я приставила ладонь к его груди. Все, это точно последнее промедление, я вот прямо после него как возьму себя в руки, как зажмурюсь и больше не буду паниковать! – Я кое-что скажу напоследок! Точнее, повторю, чтобы нам обоим это было ясно. Я не хочу становиться плохой, но оставаться совсем в стороне не по мне. И я выбрала делать что-то для других. В этом и есть правда, с такой мыслью и умереть не страшно! Слышишь ты, монстр древний, я делаю это для других!
Мой последний крик заставил его усмехнуться:
– У древнего монстра неплохой слух, чтобы ты знала. А, ты это себе кричишь, чтобы не забыть? Хорошо, понял, не мешаю. Все, конец монологу? Не сжимай так колени, я собираюсь быть нежным. Блин, а пинаться зачем?
– Непроизвольная реакция организма на раздражение из окружающей среды! – послушно объяснила я.
– А вот Татьяна не пинается, чтоб тебе стыдно было.