Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими. Часть вторая (Горалик) - страница 296

А еще примерно через полтора месяца блужданий по тайге мы вышли к маленькому поселочку в лесу на месте бывшего золотого прииска. В то время там никакое золото уже не мыли, но поселок остался. И я увидел людей. Это невероятно сильное и новое было ощущение. Радость от вида людей.

ГОРАЛИК. Это 1988 год, самая перестройка, большой поворот. Расскажите, пожалуйста, что начинает происходить с вами? Например, в плане работы, заработков, вот этих всех вещей, не связанных с текстом.

ВЕДЕНЯПИН. Один мой знакомый, поэт и переводчик, сделал небольшую – не знаю как правильно сказать – компанию или фирму по преподаванию иностранных языков по методу Шехтера. В конце 1980-х он собрался уезжать в Америку и ему хотелось передать свои курсы в «хорошие руки», и вот другие мои знакомые, тоже, естественно, поэты и переводчики, взяли на себя все это хозяйство… Они приглашали и меня сделаться совладельцем, но я отказался, о чем, кстати, жалею иногда, особенно когда совсем денег нет. Но тогда это казалось невозможным. Так или иначе, эти мои друзья (муж и жена) стали он директором, она методистом и администратором, а я у них подрабатывал преподаванием, а потом и стажировками начинающих преподавателей. Должен сказать, что так называемый эмоционально-смысловой метод И. Ю. Шехтера – самый эффективный из всех известных мне способов обучения иностранному языку. Особенно на начальном этапе, когда требуется перевести ученика из состояния полного или практически полного незнания в состояние более или менее сносного владения языком, позволяющее объясниться – то есть понять то, что говорят тебе, и уметь в нормальном темпе сказать то, что хочешь сказать ты сам, – на любые бытовые темы. А при наличии воображения и определенной лингвистической ловкости – и не только на бытовые. Причем уже через месяц-другой занятий. Игорь Юрьевич Шехтер тоже закончил иняз. Успел повоевать (он лет на пятнадцать-двадцать старше моего отца), служил в десанте, прыгал с парашютом, владел приемами рукопашного боя. Помню, как вскоре после нашего знакомства в самом начале 1990-х (Шехтеру было уже сильно за семьдесят) он всерьез рассуждал о том, что если общество «Память» (привет Емельянову!) организует штурмовые отряды, которые начнут врываться в еврейские дома (тогда по Москве ходили такие панические слухи), то двух-трех погромщиков он, «допустим, „положит“ еще в прихожей, но, Дима, – тут его лицо принимало озабоченное выражение – их ведь может быть десять, пятнадцать». Идея метода, по его словам, пришла к нему давно, в тот момент, когда он читал Библию. Шехтера потрясли описание рая и тот факт, что львы в Эдеме не ели антилоп. И всем было хорошо. И был свет. И был смысл. А какой смысл в занятиях иностранным языком, если никто ничего не запоминает? Люди учат язык годами: восемь лет в школе, пять лет в институте – а результат нулевой! И постепенно Шехтер понял, в чем дело, – преподавание ведется таким образом, что человек на уроках отчужден от собственной личности. Ученикам предлагается оперировать словами на уровне «значения», а не «смысла», что бред – люди не разговаривают «значениями»! Порождение речи – вещь загадочная, но все-таки кое-что психолингвисты поняли, например то, что язык подобен растению (он прорастает в тебе), а не конструктору лего. Надо научить человека не «строить предложение» (то, чем и по сей день занимается большинство преподавателей), а жить внутри другого языка. Игорь Юрьевич тщательно изучал самые разные методики, встречался с ведущими специалистами из других стран, занимался гипнозом, осваивал и анализировал все доступные мнемонические практики и в конце концов создал свой «эмоционально-смысловой» метод, принципиально неприемлющий технику «двадцать пятого кадра» и прочие трюки, не подконтрольные «дневному сознанию» ученика. Записные «мудрости» вроде «повторение – мать учения», которыми из поколения в поколения морочат голову своим студентам школьные и институтские учителя, – чушь собачья, утверждал он! Каждому на собственном опыте известно, что можно десять, двадцать, тридцать раз натыкаться на одно и то же слово, честно заглядывать в словарь, говорить себе: «Ну, конечно!» и тут же снова это слово забывать, а другое слово (часто гораздо более длинное и замысловатое) почему-то запомнить с первого раза. Стало быть, дело не в слове и не в количестве механически проделанных «упражнений», а в сочетании целого ряда факторов, среди которых на первом месте эмоционально-психологическое состояние запоминающего. Короче говоря, гораздо важнее понять, что нужно делать с человеком, а не с языком! Одна из абсурдистских пьес не то Беккета, не то Ионеско целиком состоит из умопомрачительных по бессмыслице фраз. Оказывается, все это цитаты из учебника какого-то «иностранного языка». Уроки языка – не подготовка к «будущей» жизни, а сама жизнь! Только бездарность вечно «готовится» жить (тут Шехтер абсолютно совпадал с Пастернаком), талантливый человек живет