Главный сюрприз, однако, ждал публику спустя две недели после премьеры, на шестом спектакле. И не только публику. В тот день, 18 декабря, Лагранж записал в своем «Реестре»: «Труппа была удивлена, узнав, что та же пьеса «Александр» игралась на сцене Бургундского отеля. Поскольку это было сделано по соглашению с господином Расином, труппа решила, что не должна выплачивать авторский пай вышесказанному господину Расину, который так дурно поступил, передав пьесу и разучив ее с другой труппой». В Пале-Рояле «Александр» после этого прошел еще несколько раз, но сборы падали катастрофически. Публика отхлынула и предпочитала смотреть эту трагедию в Бургундском отеле. Мольеру пришлось «Александра» со своего репертуара снять.
Собственно говоря, в том, что одну и ту же пьесу ставили два театра, не было ничего особенно странного. Но обычно пьеса передавалась другой труппе уже после того, как она прошла какое-то время в театре, впервые ее поставившем, и исчерпала там возможность больших сборов, после того, как она была напечатана и стала тем самым всеобщим достоянием, и уж во всяком случае с ведома труппы, давшей ей сценическую жизнь.
С «Александром» ни одно из этих условий не было соблюдено. Более того: Пале-Рояль находился в состоянии ожесточенной войны и самой острой конкуренции с Бургундским отелем. В середине октября Бургундский отель поставил комедию «Мать-кокетка» Филиппа Кино; неделей спустя в Пале-Рояле пошла пьеса того же названия, принадлежавшая другому автору, Донно де Визе, литератору-поденщику, в дни скандала по поводу «Урока женам» сочинявшему ядовитые пьески-пасквили против Мольера, а затем переметнувшемуся на его сторону. Комедия Кино, драматурга куда более крупного дарования, как будто имела больше успеха; впрочем, мнения разделились, многие зрители желали сравнивать спектакли на основании собственных впечатлений, а потому ходили в оба театра; обеим труппам, естественно, это было на руку.
С «Александром» такая ситуация должна была повториться: Бургундский отель еще до премьеры расиновской трагедии в Пале-Рояле поставил «Александра» Буайе (того самого, кто написал и «Фиваиду»-соперницу) – старую пьесу, шедшую на парижской сцене еще в 1647 году; теперь Бургундский отель ее раскопал и воскресил, но похоже, без особого успеха. «Александр» Расина, а следовательно, и Пале-Рояль одержали победу. Мольеру эта победа была жизненно важна в тот год, едва ли не самый трудный в его судьбе: «Тартюф» запрещен; «Дон Жуана» пришлось снять; из-за этих репертуарных трудностей доходы труппы падают; раздоры с кокетливой и легкомысленной Армандой становятся все мучительней; малютка-сын, крестник короля, умер, не прожив и года; здоровье основательно подорвано всеми этими передрягами. Вот тут-то Расин, кого Мольер поддерживал и ободрял в первых его шагах, кому он великодушно помогал, чем мог, а при этом еще и щадил его самолюбие, ради кого он готов был рисковать репутацией и деньгами, короче, кто был ему обязан по гроб жизни, – вот тут-то он и нанес Мольеру свой удар в спину.