Эта безумная лесть вполне в тогдашнем порядке вещей. Важнее то, что Людовик посвящение принял. Принять посвящение означало не только выразить одобрение пьесе и оказать моральную поддержку автору, но и подкрепить этот знак доброжелательства щедрым денежным даянием. Такая плата за посвящение была немаловажным источником дохода для литераторов. Впрочем, в случае с самим королем его имя и покровительство, разумеется, дороже любых денег. А то, что Расин сумел этого добиться в таком юном возрасте, уже со второй своей пьесой, свидетельствует о незаурядной житейской хватке, светских, дипломатических способностях, умении обращаться с людьми. Быть допущенным на церемонию утреннего туалета короля – уже немало для безродного сироты из Ла Ферте. Но привлечь к себе благосклонное внимание монарха, не затеряться в толпе вельможных искателей, – редкая удача, требующая настоящего искусства.
Как заверяет сам Расин, король признал в его герое подлинного Александра; а между строк посвящения сквозит, что в Александре он узнал самого себя. Был среди зрителей пьесы и еще один человек, узнавший себя в ее персонаже: Великий Конде увидел свое изображение в Поре (в стихотворном отчете о премьере говорится, что «в сей отваге давних лет принц узрел свой портрет»). В сюжете трагедии, следовательно, зритель премьеры мог разглядеть явный намек на недавние французские дела. Принц Конде, глава младшей ветви дома Бурбонов (его прадед и прадед Людовика XIV, то есть отец Генриха IV, были родные братья), блестящий полководец, одержавший множество громких побед являлся одним из вождей Фронды. Потерпев неудачу, он не смирился и не вступил в торги с Мазарини (как сделал даже его младший брат Конти, получивший за покорность пост губернатора и руку племянницы всесильного кардинала), а бежал в Испанию и оказал немалые услуги испанскому королю в его войне с Францией. На родине он, естественно, считался изменником, был лишен состояния и всех привилегий. Но когда в 1659 году был заключен Пиренейский мир и шли переговоры о браке Людовика с инфантой, испанский король одним из своих условий выдвинул полное прощение для Конде, разрешение ему вернуться во Францию и восстановление во всех правах.
В конце концов французы на эти условия согласились, и пока Людовик ждал инфанту на испанской границе, Конде явился к нему с повинной. Конечно, эта встреча стала результатом сложных политических интриг, но было в ней и настоящее волнение, и великодушие обоих действующих лиц, и уж во всяком случае драматическая живописность. Госпожа де Мотвиль, камеристка Анны Австрийской, описывала это событие так: «Он явился, чтобы, сияя славой, броситься к ногам короля, который, как мне потом рассказывали, принял его с отменной любезностью и серьезностью. Принц нашел, что он велик решительно во всем, и понял сразу же по его виду, как только смог к нему приблизиться, что настало время смириться». Чем не сцена из Корнеля, из «Цинны» – Август, прощающий заговорщиков?