Но Конти и после женитьбы привычек своих не изменил, открыто и скандально содержал любовниц и предавался всем наслаждениям, невинным и греховным. Едва ли не любимейшим из его развлечений был театр, Мольер в пору своих странствий по провинции попал и в его замок, где был принят сначала не слишком любезно, а потом привечен и обласкан до такой степени, что принц приблизил его к своей особе, часто с ним беседовал, вникал во все тонкости его искусства, даже звал к себе в секретари, а мольеровская труппа получила право именоваться «актерами принца де Конти». Длилось это, однако, недолго. Как погружался Конти вслед за сестрой в бурные перипетии Фронды, так теперь он последовал ее примеру в раскаянии и обращении к самому ревностному благочестию. Помогали ему в этом те же люди, что наставляли на путь истинный и герцогиню де Лангвиль – янсенисты и их сторонники, в частности, самый верный и искренний их друг и защитник, Никола Павийон, епископ Алетский, чья епархия находилась в пределах Лангедока, провинции, где Конти был губернатором. Обратившись, Конти проникся столь же яростным отвращением к театру, сколь пылко прежде его любил. Он отослал мольеровскую труппу и лишил ее не только своего покровительства, но и права носить его имя. Не лучшим образом он поступил со своей последней фавориткой, подвергнув ее публичному покаянию, а затем заставив вернуться к мужу.
Вообще же в набожности принц оставался таким же коварным и жестоким, как в былых интригах и распутстве. Юзес, где жил Расин у дяди-викария, также был в подчинении губернатора Лангедока. Летом 1662 года Расин рассказывал в письме к Витару: «Господин принц де Конти сейчас в трех лье от нашего города и наводит необыкновенный страх на всю провинцию. Он велит выискивать старые прегрешения, коих набирается немало. Он посадил в тюрьму изрядное число дворян, а многих других отправил в изгнание. В небольшом городке неподалеку отсюда обосновалась труппа актеров; он их прогнал, и они бежали за Рону, чтобы укрыться в Провансе. Говорят, что в его свите одни священники и солдаты. Жители Лангедока не свыклись с такой переменой; но что поделаешь, приходится покоряться». В своем семействе принц завел порядки не менее суровые. В воспитатели к сыновьям он пригласил одного из приближенных епископа Алетского, а спустя несколько лет (уже после смерти принца) эти обязанности стал с ним делить сам Лансело. Вдова Конти отличалась столь же пылкой набожностью и более ровным характером; она отлично ладила с Лансело. Но в начале 1672 года умерла и она – супруг успел заразить ее дурной болезнью. В воспитание юных принцев стали вмешиваться люди, придерживавшиеся совсем других взглядов. Среди прочего, от Лансело потребовали, чтобы он водил своих воспитанников в театр; требование это, по слухам, исходило от самого короля. Лансело предпочел отказаться от своей должности, но не от своих убеждений, и удалился в бенедиктинский монастырь.