Тем не менее, брак мадемуазель де Романе с Расином мог рассматриваться как мезальянс, если верить источнику достаточно надежному – «Мещанскому роману» Антуана Фюретьера, старого приятеля Расина. В романе приводится интересная таблица соответствия между приданым невесты и должностью жениха. По этой таблице выходит, что Катрина, с ее 70000 ливров, могла рассчитывать на советника Парламента или начальника Счетной палаты – должности двумя порядками выше той, что была подарена Расину. Расин же в качестве государственного казначея должен был довольствоваться девицей, имеющей от тридцати до сорока пяти тысяч ливров приданого. Но к его доходам надо прибавить несколько рент, складывавшихся из выплат по ссудам, которые Расин давал разным лицам (в частности, тому же Витару он в марте 1675 года одолжил немалую сумму – 8 000 Ливров). Все вместе составляет около 7 500 ливров годового дохода – в полтора раза больше, чем у невесты. А образ жизни Расина, как явствует из описи имущества, сделанной для брачного контракта, был почти роскошен. В описи значатся: кровать, кресла и стулья, обитые узорчатым зеленым, шелком; еще одна кровать, покрытая золото-серебряной парчой на розовой атласной подкладке; фламандские и итальянские шпалеры (мануфактура Гобеленов, учрежденная Кольбером лишь за 15 лет до того, еще не обрела своей будущей всеевропейской репутации); большое зеркало, картины, столовое серебро – и библиотека, оцененная в полторы тысячи ливров. Рядом с этим «шкафчик черного дерева немецкой работы, девять дюжин салфеток и восемь пар простынь», принесенные Катриной, выглядят куда как скромно.
Главная же, самая впечатляющая разница – в подписях, которые стоят на брачном контракте. Со стороны жениха: Великий Конде, его сын, герцог де Шеврёз, президент Парламента Ламуаньон, сам Кольбер, его жена, двое их сыновей и невестка… (Разумеется, не следует рисовать в своем воображении картину, как все эти высокопоставленные особы толпятся в комнатке нотариуса, ожидая своей очереди поставить подпись на брачном контракте. Когда речь шла о лицах такого ранга, нотариус сам объезжал их дворцы, собирая драгоценные росчерки). А со стороны невесты – чиновники и судейские средней руки их жены и вдовы, все родня Катрины: брат, кузены и тетки.
Правда, дружеские связи, сколь бы ни были они высоки, – еще не собственное прочное положение в обществе. Но осенью этого судьбоносного 1677 года к Расину пришло и оно. 11 сентября хранитель королевской казны получает подписанное Людовиком и заверенное Кольбером распоряжение: «Уплатите наличными господам Депрео и Расину сумму в 12 000 ливров, каковую я им назначил из расчета по 6000 ливров каждому, в вознаграждение и за различные труды, коими они заняты по моему приказу…» Что это за таинственные труды, становится ясно из письма госпожи де Севинье Бюсси-Рабютену, датированного месяцем позже: «Доводилось ли вам когда-нибудь слышать о звезде столь ослепительной, как у короля? Вы знаете, что он назначил по две тысячи экю [то есть, шесть тысяч ливров] пенсии Расину и Буало, повелев им все бросить и трудиться над историей его царствования…».