В «Мемуарах» Сен-Симона есть весьма выразительный отрывок, относящийся к 1708 году и повествующий о Людовике и герцогине Бургундской – юной жене его внука и наследника, к которой король и его морганатическая супруга, госпожа де Ментенон, очень благоволили:
«Госпожа герцогиня Бургундская была беременна и чувствовала себя очень дурно. Король желал, вопреки своему обыкновению, отправиться в Фонтенбло в первые же теплые дни и объявил об этом. А до того он собирался ездить в Марли. Общество его внучки доставляло ему большое удовольствие, он не мог обходиться без нее; но такие путешествия были вредны при ее состоянии. Госпожа де Ментенон была встревожена, Фагон [придворный врач] осторожно высказывал свои опасения; это раздражало короля, привыкшего ни в чем себя не стеснять и избалованного зрелищем того, как пускались в дорогу его любовницы – беременные или только что вставшие от родов, и всегда в парадных туалетах. Доводы насчет поездок в Марли его сердили, но не побуждали их отменить. Он только дважды откладывал поездку, намеченную на другой день после Фомина воскресенья, и отправился туда лишь в среду на следующей неделе, невзирая на все, что говорилось и делалось, чтобы его удержать или добиться, чтобы принцесса осталась в Версале.
В следующую субботу король прогуливался после мессы возле бассейна с карпами, между замком и главной аллеей. Тут мы увидели, что к нам спешит герцогиня де Люд, совсем одна, – а с королем не было ни одной дамы, что редко случалось по утрам. Он понял, что она хочет сообщить ему какое-то неотложное известие; он направился ей навстречу, и когда он был уже близко от нее, мы остановились, чтобы он подошел к ней один. Их разговор длился недолго. Она удалилась, а король вернулся к нам и почти до самого бассейна не вымолвил ни слова. Все отлично понимали, в чем дело, и никто не торопился заговорить.
Наконец король, подойдя совсем близко к бассейну, посмотрел, что там было самого интересного, и ни к кому не обращаясь, произнес словно нехотя только три слова: «Герцогиня Бургундская выкинула». Тут господин де Ларошфуко [сын моралист] вскрикнул, господин де Буйон, герцог де Трем и маршал де Буфлер повторяли эти слова потихоньку, затем господин де Ларошфуко стал громко восклицать, что это величайшее несчастье на свете и что поскольку она уже несколько раз выкидывала, может случиться, что у нее больше не будет детей.
"Ну, если и так, – внезапно перебил с гневом король, который до сих пор не проронил ни звука, – что мне за горе? Разве нет у нее уже сына? И если он умрет, разве герцог Беррийский [младший внук Людовика] не достиг того возраста, чтобы жениться и иметь детей? Не все ли мне равно, кто из них мне наследует? Или не все они одинаково мои внуки?" И тут же, запальчиво: "Слава богу! У нее случился выкидыш, значит, он должен был случиться, и ни лекаря своими доводами, ни повивальные бабки своими причитаниями не будут больше мешать мне путешествовать и делать все, что я хочу. Я буду ездить, куда мне вздумается, и меня оставят в покое".