– Где тут?
– Да скоро… На «Соколе» или чуть позже. Я сидел такой… не в фокусе. К «Аэропорту» подъехали, когда я его заметил. Он у двери стоял и тут же вышел. Проезд, мне показалось, не оплатил…
– Как выглядел?
– Как выглядел… Похож на мужчину с Кавказа. Невысокий, весь в черном. Сам черный… волосы, в смысле. Кавказец, а может француз.
– Гм… Не итальянец?
– Может быть! Глаза злые… Я мельком видел, когда он выходил уже. Вышел еще так злобно, резко!
– Узнать сможете?
Тут Птушко заранее испугался. Ответил путано, что может, конечно, и да, но возможно, наверное, и нет.
– Я его пять секунд видел! Я сначала галоши увидел, потом и на него посмотрел…
– И что же с галошами?
– В том и дело, что чебурашки на них! Здесь и здесь… спереди прямо.
– Какого цвета чебурашки?
– Серенькие! Или зеленые…
– Вы точно их видели?
Птушко ответил, что первоначально он и сам подумал – мерещится. Но посмотрел во второй раз и в третий. Кроме того, пьет он не так уж и часто, раза два в неделю максимум, только иногда три-четыре, так что до алкоголизма ему, Птушко, как до Китая пешком. Очень уверенно все это рассказал, а в конце вдруг признался, что если уж совсем честно, то начал сомневаться… А вдруг впрямь померещилось.
Покровский видел при этом, с какой скоростью у Птушко зрачки ходят туда-сюда, и подумал, что про «померещилось» он со страху начал, чтобы итальянца кавказского не опознавать. Зарежет, мало ли.
– Ну, зацепка, – сказал Покровский Гоге Пирамидину.
– Пойдете сейчас со мной на Ленинградский рынок, – сказал Гога Пирамидин гидропроектировщику.
– Я на работе! – переполошился Птушко. – И я могу не узнать!
– С начальством вашим решим. А узнать – отчего же не узнать, я рядом буду.
Увел понурого Птушко Гога Пирамидин… Ладно, посмотрим.
К клумбе в Чапаевский парк Покровский попал в 17:10, Митяя не было. Вряд ли не дождался, десять минут подождал бы Митяй. Покровский закрыл глаза – очистить мозг, проветрить… Песню полезно какую-нибудь про себя исполнить… Покровский стал неспешно напевать внутренним голосом «Как всегда, мы до ночи стояли с тобой», думая, что вот есть же традиция у иных народов сидеть в одиночестве и петь вслух, хорошая традиция, но если так поступить сейчас, прохожие граждане занервничают.
На середине песни не выдержал, открыл глаза, не идет ли Митяй. Он как раз – не шел даже, бежал.
Подспудными разговорами Митяю ничего не удалось у Сеньки о встрече Покровского с каркасолазами выведать, и Митяй, по его собственному выражению, «пошел ва-банк». Признался Сеньке, что помогает милиции, и убедил товарища, что дело серьезное. Сенька в свою очередь признался, что скрыла компания от Покровского одну важную вещь, но он, Сенька, не уверен, что можно ее выдавать Митяю. Только милиции тогда уж напрямую! Согласился встретиться с Покровским, но…