Потом мне еще задавали множество вопросов. Я на все без труда могла бы ответить, но к тому времени я уже немного утомилась и решила больше ни на что не отвечать. Вместо этого закатила маленький скандальчик, заявив, что мне пора уходить. Пэт отправилась за кофе, и я велела ей принести финиковые рулетики, а когда она вернулась с «Гарибальди», я устроила еще одну сцену: мне надоело рождественское песочное печенье и пирожки с изюмом и миндалем, которыми нас закормили в последнее время, и я сочла, что вправе потребовать что-то другое для разнообразия.
Господи, что за глупости я болтаю?! Обещаю, когда мы встретимся, про печенье ни слова. Зато ты от души посмеешься, узнав, что встречу я завершила песенкой. Забавным куплетом Джорджа Формби про избавление от жены, который тебе так нравился! Кажется, эта песенка называлась «С тех пор ее никто не видел». Всех слов я не помню, но подумала, что мелодия вполне соответствует сложившимся обстоятельствам. В общем, повеселилась на славу!
До свидания, дорогой. Очень скоро мы снова будем вместе.
Со всей любовью, твоя Эви.
P.S. Я люблю тебя.
24 декабря 2016 г.
Подари мне лунный свет
В полночь Эвелин просыпается от чириканья будильника, сигналящего ей в ухо. Она позволила себе поспать три часа, чтобы быть бодрой и бдительной – готовой к тому, что ее ждет.
В лечебнице тишина. Дневная суматоха давно улеглась. Озабоченные родственники, навестив своих стариков, отправились праздновать Рождество, а бесконечно терпеливые медсестры успокоили оставшихся постояльцев. Пока мысли персонала занимают рождественские гимны и хлопушки, но после Нового года они напомнят друг другу, что за ней нужен глаз да глаз. По окончании праздников они проверят надежность охранной системы и переведут ее в крыло для слабоумных, где двери всегда заперты и за пациентами ведется строгое наблюдение, и тогда уж свободы ей не видать.
Перед самым пробуждением она слышала во сне призывный голос: «Эви, Эви, приди ко мне. Ты мне нужна».
Этот отчетливый настойчивый голос, она уверена, принадлежал Хью. Вообще-то, при жизни таким тоном он никогда к ней не обращался, но определенно это был его голос. Он был наполнен мукой, словно Хью попал в беду и действительно нуждался в ее помощи.
Нажав кнопку, Эвелин приподнимает изголовье, чтобы можно было сесть, затем включает лампу на тумбочке. Лечебница погружена в безмолвие. Никто из постояльцев не зовет персонал, не нажимает тревожные кнопки. Из коридоров не доносится шорох тихих шагов. Первые сигналы тревоги раздадутся не раньше, чем рассветет.