Ее слух улавливает визгливое тявканье лисицы в большом саду. Не этот ли крик вторгся в ее сон, и она приняла его за голос Хью? Почему она вообще решила, что это был именно голос мужа, ведь последний раз она слышала его более шестидесяти лет назад? Разве могла бы она его теперь узнать?
Эвелин спускает ноги с кровати и, держась за ходунки, встает с постели. Шаг за шагом, медленно приближается к окну.
– Хью, дорогой мой, час настал. Я иду к тебе, – шепчет она.
Шторы чуть раздвинуты, и в щель падает яркая полоска света. Эвелин шире раскрывает их и видит луну, омывающую сад серебристым сиянием, так что даже теперь, глухой ночью, перед ней не стена мрака, а картина в угольно-серых и темно-зеленых тонах, на которой отчетливо выделяются каждый куст, бордюр, тропинка и изгиб газона, словно сейчас пасмурный день, а не колдовская пора темного времени суток. И на улице, должно быть, морозно, ибо каждый листик подернут серебристым инеем, мерцающим под взором сверкающего светила.
Сегодня канун Рождества. Эвелин вспоминает свой первый сочельник в Вильдфлеккене в конце 1945 года. Тогда волнением были охвачены не только дети, но и взрослые, вкушавшие давно позабытые лакомства и смаковавшие сладость свободы. И сегодня ночью дети, не знавшие лишений, тоже замерли в возбужденном нетерпении; они ждут подарков – игрушек и сладостей, которые тайком поставят у их кроватей, пока они спят. И возможно, пусть это и не англо-саксонская традиция, но, прилипнув к окнам, они высматривали первую рождественскую звезду, как это делали дети в Вильдфлеккене много лет назад. Эвелин вглядывается в небесный свод. Там должны быть звезды, но из ее окна их не видно.
– Хью, давай выйдем в сад и вместе посмотрим на небо, – тихо говорит она.
Эвелин находит теплый халат, надевает тапочки и, покинув комнату, крадется по тускло освещенным коридорам. Ее никто не окликает. Никто не видит, как она тащится через обеденный зал, украшенный бумажными гирляндами и китайскими фонариками. Никто не видит, как она проходит через холл, где сверкает разноцветными огоньками высокая новогодняя елка, увешанная стеклянными игрушками. С конца коридора, из кухни, до нее доносятся невнятные голоса: это ночные дежурные болтают и пьют чай. Никто из них не видит, как она тычет пальцами в кнопочную панель на входной двери «Лесных полян». Один, два, три, четыре… До чего же беспечный здесь персонал, ленятся менять код. Днем она проверила еще раз: да, код тот же самый, что и в день приезда.
Ее усилия вознаграждены. Тихое жужжание, дверь отворяется – и она на улице. Морозный ночной воздух кусает щеки и обжигает легкие. Сад освещает луна. Тропинка сияет, как маяк, приглашая ее прогуляться. Шаркая по каменным плитам, Эвелин выходит на открытый газон, находит скамейку и садится.