Я чуть не вскрикнул. На меня неприветливо смотрело лицо с красными от недосыпа глазами. Тип лет сорока, гладко выбритый, под анораком белая рубашка, словно он только что вышел из офиса и решил переночевать здесь. Он опустил стекло.
Ты кто такой, чего надо?
Я пролепетал какие-то дурацкие извинения.
Он поглядел на меня.
Ищешь кого?
Я кивнул.
У платформы смотрел?
У платформы – это где?
На парковке.
Нет еще.
Попробуй там. Там всегда кто-то ночует.
Сказано было так, словно каждую ночь десятки ночных теней вроде него жаждут забыться сном в кабине авто. Словно это участь целого вида, параллельного, неведомого, негаданного народца – племени спящих на парковках. Пестрого братства беженцев, вынужденных вечерами наскоро устраивать себе подобие лежанки в машине. Землячества тех, кто перемогает холод и одиночество и кого по десять раз за ночь будят чуваки вроде меня, со слепящими фарами, случайные придурки, полицейские.
Я помахал ему в знак благодарности. Посмотрел, как он поднимает стекло, укладывается, набрасывает на плечи анорак вместо одеяла. И тихонько отъехал обратно в ночь. Изучил машины на вокзальной парковке. Слишком старые. И слишком потасканные типы внутри.
Я кружил по городу еще добрый час. Вернулся домой поспать. Мое место на бульваре все еще не было занято. Словно вообще ни одна окрестная машина не сдвинулась с места за те два часа, что длились мои поиски. До дома я дошел пешком, разглядывая по-прежнему безмолвные фасады. Подумал, что он, быть может, там. И быть может, все видел.
А потом сказал себе, что могло быть и ровно наоборот. Что он просто уехал. Что он больше не вернется.
Рухнул на кровать и заснул как убитый.
Через несколько дней Мари обнаружила, что дверная решетка открыта.
Ты здесь, только и сказала она, толкнув дверь.
Она не говорила мне об этой сцене, это я ее себе представляю. Вижу, как она входит, понимает, что он сидит на кухне за столом, на любимом своем месте, прямо напротив окна, через которое можно смотреть на сад и розовые кусты, пить кофе, не сводя глаз с птиц, что-то выклевывающих в земле.
Ты здесь.
Голос спокойный. Без радости, без враждебности. Констатация факта.
Что отвечает автостопщик, не знаю. Не знаю, держится ли Мари отстраненно. Или, наоборот, автостопщику с его выкрутасами быстро удается вырвать у нее улыбку, снова тронуть ее.
Хочу верить, что она противится. Что возвращается к нему хотя бы через несколько минут. Что наш пляж все же не прошел даром.
По правде – плевать. Не хочу думать про эту сцену. Противно про нее думать.
Что автостопщик вернулся, я узнал не сразу. Больше недели не видел ни Мари, ни Агустина. Не понимал, почему от Мари нет ни слуху ни духу. Тревожился. Тосковал.