Около полуночи я задумался, где буду спать. Мари ничего не говорила. Я поднялся наверх. Постоял в сомнениях перед спальней с широкой кроватью. Подошел, посмотрел, что лежит на комоде. Романы Джима Харрисона. Книга Сьюзен Зонтаг о фотографии. Роман Антонио Мореско по-итальянски, в карманном издании. Щипчики. Маленький браслет.
Я обошел кровать, взглянуть, что с другой стороны. Нашел поношенные тапки возле тумбочки, заменявшей ночной столик. Выпуск “Матрикюль дез Анж”, посвященный Роберто Боланьо. “Синий путеводитель” по Франции 50-х годов. Исландский детектив.
Покрывало было красивое, из больших кусков темно-синей африканской ткани с тончайшими пурпурными узорами. Ткань эту я видел: автостопщик когда-то мне ее показывал, вернувшись из очередного путешествия по Западной Африке. Значит, это он его сшил. И это он соорудил всю кровать – шире обычной, ножки выточены из обрезков балок разной длины, основание сколочено из досок, добытых на стройках. Все сделано его руками. Грубоватое, тяжеловатое и фантастически благородное.
Я улегся примериться. Вдохнул запах простыней. Подумал, что на этих простынях он, наверно, не спал. Что это простыни Мари и только Мари. Я лежал в кровати и думал о Мари. Думал о кукушках, что проникают в гнезда других птиц и выживают их из дома. Кукушка хренова, сказал я себе со смехом. Долбаная бесстыжая кукушка, разве что не выбрасываю из гнезда чужое потомство, наоборот, охраняю его, забочусь о нем, веду себя с чужими птенцами прямо как мать. Долбаная кукушка, даже не способная жить по-кукушечьи до конца. И я понял, что в кровати Мари спать не буду. Не хочется. Без нее – нет.
Назавтра никаких вестей. И послезавтра тоже.
На третий день я решил ей позвонить. Налетел на автоответчик.
Попытался еще раз через два часа.
Здравствуйте, это автоответчик Мари. Оставьте, пожалуйста, сообщение, спасибо.
Я спрашивал себя, пора ли начинать беспокоиться. Может, мой долг – сообщить в полицию о том, что придется, если я все же решу действовать официально, называть исчезновением. Представил, какой поднимется переполох. Вспомнил ее лицо накануне отъезда. Спокойный голос, когда она сказала: мне надо уехать. Решительный, безмятежный голос. Отнюдь не голос пропавшего человека.
В полицию я не пошел. Перестал оставлять сообщения на ее автоответчике. Просто ее ждал. Просто день за днем занимался Агустином. Оказалось, что за кухонным столом хорошо работается. Что, переехав к Мари, я продвигался вперед гораздо лучше, чем дома. Положился на Агустина. На его спокойствие. На полное отсутствие тревоги, когда вечером, вернувшись из школы, он каждый раз слышал ответ: нет, от мамы ничего нового. Словно эти слова от него отскакивали. Словно я ему сообщал, что журнал, на который он подписан, пока не пришел: невозможно представить, что рано или поздно его не пришлют.