Говорить: я все еще люблю его, Саша.
Все еще люблю ничего не прошло я пыталась у меня не выходит.
Иногда к нам на ужин приходила Жанна. Мы укладывали Агустина после десерта, сидели втроем на кухне, допивали остатки или ждали, когда настоится лимонная трава. Жанна шла напролом, без обиняков, как слон в посудной лавке, словно опрокидывая ту стыдливость, какая обычно заставляла ее молчать на эту тему.
А этот долдон, он что-нибудь говорил, он собирается когда-нибудь возвращаться и вывозить свои пожитки?
Словно надеялась своей развязностью сделать это все несерьезным, придушить боязнь говорить об этом.
Он вообще где, клоун этот, что говорит-то, свалить все на склад, и до свиданья, или вы ждете, чтобы он сам пожаловал и все забрал?
Мари улыбалась, обзывала ее заразой. Отвечала: какое нам на фиг дело до его вещей, они нам что, мешают? Потом добавляла: надо же, мне и в голову не приходило. Склад, почему бы и нет. Есть тут склад в северной части города, могу спросить.
Однажды мы сидели в саду за столом с другими друзьями, и тот же вопрос задала уже не Жанна, а Давид, друг Мари, тоже переводчик, знавший их с автостопщиком не один год.
Ты знаешь, где он теперь живет?
Пять-шесть самых обыкновенных слов – и разверзлась пропасть. Внезапно обрело плоть все окончательное, бесповоротное, необратимое, автостопщик уехал, взаправду уехал, перебрался куда-то еще, это дело решенное не только для него, но и для Мари – все то, что мы старательно обходили стороной.
Я смотрел на Мари, мы все ждали. Она чуть заметно улыбнулась, подумала.
Это глупо, но для меня он в дороге. Делает то же, что всегда, ездит по стране взад-вперед, из конца в конец. Но ты прав, наверно, мне не хватает воображения.
Я пытался уловить нотку волнения в голосе Мари, обрадовался: она говорила твердо, увереннее, чем я боялся.
Я долго думала о нем, спрашивала себя, где он, когда вернется. Сейчас думаю все меньше. Как ни печально, но это правда: чем дальше, тем больше мне все равно.
Она усмехнулась своим словам.
Ладно, врать не буду. Меня вдруг задело, что ты думаешь, что он живет где-то еще. Да, я чувствую, что меня это немного задевает. Но по-моему, это конец. Скоро мне даже больно не будет.
Она говорила это, не глядя на меня, не соизмеряя свою прежнюю жизнь с новой, ясно давая всем понять, что вопрос не в этом, что сравнивать нас, автостопщика и меня, не собирается.
Давид больше ни о чем не спрашивал. Мы помолчали. Мари размышляла над каждым своим словом, отсекая все необдуманное, невзвешенное.
Прежде я боялась, что он вернется, вновь заговорила она, повернувшись ко мне. Спрашивала себя, что тогда будет. Надеялась и в то же время опасалась, что однажды это случится. Теперь все кончено. Пусть он хоть завтра откроет дверь и попросит приюта на целую неделю. Попросит нас с Сашей. Пускай, я справлюсь.