Молитва была для меня одним из камней преткновения, когда я только познакомился с буддизмом в 17 лет. Будда отказывался признавать какого бы то ни было Бога или божества-создателя вне нас самих, и изначально буддизм меня привлек именно этим, но когда я начал заниматься, то обнаружил, что меня просят молиться все время. «Молиться кому? Молиться о чем?» – думал я. Затем оказалось, что в тибетском буддизме мы молимся не Богу-создателю или какому-то внешнему божеству, а просветленному потенциалу, находящемуся во всех нас, – или в виде внешних олицетворений просветления в форме будд, просветленных архетипов и великих мастеров, или в виде внутреннего потенциала неотъемлемой природы Будды во всех живых существах. В буддизме важно не кому молиться, а преданность самой молитвы [60].
Это было уже более приемлемо для меня, но затем однажды я наткнулся на хорошо известную «Историю собачьего зуба», и все стало кристально ясно. Вот она в моем собственном пересказе…
Некогда жила в Тибете старая и очень преданная женщина-буддистка со своим единственным сыном. Сын был торговцем шелком и часто путешествовал в Северную Индию, чтобы продать свой товар. Всякий раз, когда он уезжал в Индию, мать просила его привезти ей реликвию Будды или священный предмет, который она могла бы положить на свой алтарь, чтобы он вдохновлял ее молитвы, но сын каждый раз отказывался. Наконец после десятилетий таких просьб старая женщина (а она была настолько же упряма, насколько стара) сказала сыну, что если он не привезет ей какую-нибудь буддийскую реликвию или священный предмет, она убьет себя!
Сын успокоил мать и заверил, что исполнит ее желание, но когда он в следующий раз поехал в Индию, то опять вернулся в Тибет с пустыми руками. Просто он был так занят продажей шелка, что совершенно забыл о своем обещании и вспомнил угрозу матери, только когда свернул на тропинку, ведущую к дому. В панике он стал осматриваться в поисках идей и заметил разлагающийся труп собаки в стороне от дороги. В проблеске отчаянного вдохновения он вырвал один из зубов трупа, завернул его в кусок своего тончайшего шелка и решил подарить матери как зуб самого Будды – одну из самых священных реликвий буддизма, которые только бывают.
Мать встретила его у двери с лицом, на котором было написано, что она готова сдержать обещание самоубийства, поэтому он быстро вручил ей зуб и выдумал историю о том, как ему повезло его достать. Старая женщина была в восторге, она поспешила к своему маленькому алтарю, где со всей тщательностью разместила зуб умершей собаки, все еще завернутый в тончайший шелк, и начала с жаром молиться и совершать простирания. Она не отходила от алтаря часами и днями, погруженная в глубочайшую преданную молитву тому, что, как она верила, было древним зубом самого Будды.