– Они всегда летали вместе, потом выпивали по кружке пива и прощались. А через пару недель встречались в лаборатории института и вместе обрабатывали фотографии. Вернее, это делал Ирагорри и позволял отцу смотреть и учиться. Анализировать фотографию в трех измерениях. Пользоваться стереоскопической аппаратурой.
Ирагорри сказал, что отец радовался, как ребенок.
За день до убийства Рикардо Лаверде пришел в лабораторию к Ирагорри. Было поздно. Ирагорри понял, что его визит не имеет отношения к работе, и в два счета догадался, что летчик попросит у него деньги в долг: нет ничего проще, чем понять, что кто-то хочет просить вас о финансовом одолжении. Но и за тысячу лет он не угадал бы, зачем ему деньги: Лаверде хотел купить запись черного ящика. Он объяснил, о каком полете шла речь. Объяснил, кто погиб.
– Ему нужны были деньги для взятки чиновникам, которые могли достать кассету, – сказала Майя. – Похоже, если ты знаешь правильных людей, это не так уж и сложно.
Проблема была в сумме: Лаверде требовалось много денег – больше, чем обычно носят в кошельке, больше, чем можно снять в банкомате. Друзья, пилот и фотограф, решили: они допоздна задержатся в Географическом институте, будут разбирать негативы, исправлять неверные координаты, а около одиннадцати тридцати вечера пойдут к ближайшему банкомату, чтобы снять максимально возможную сумму, и сделают это дважды: до и после полуночи.
Так они и сделали: обманули банкомат, жалкое устройство, которое разбирается только в цифрах, а Рикардо Лаверде получил нужную сумму.
– Все это мне рассказал Ирагорри, – сказала Майя. – А потом я узнала, что отец был не один, когда его застрелили.
– Ты узнала обо мне.
– Да. Потом я узнала о тебе.
– Рикардо никогда не рассказывал мне о работе, – сказал я. – Ни о картах, ни об аэрофотосъемке, ни о «Коммандере».
– Никогда?
– Нет. Хотя я спрашивал.
– Понятно, – сказала Майя.
Но было очевидно: она знала что-то еще, что пока ускользало от меня. В окнах гостиной стали появляться деревья, силуэты их веток начали выделяться на темном фоне долгой ночи; внутри, вокруг нас, все вещи возвращались к той жизни, которую они ведут днем.
– О чем ты думаешь? – спросил я Майю.
Она выглядела усталой. Мы оба устали, подумал я, и наверняка у меня под глазами лежали такие же темные круги, как и у Майи.
– Ирагорри сидел вон там, когда приезжал, – сказала она. И указала на стул, который стоял у молчавшего теперь магнитофона. – Он остался на обед. Не просил ни о чем рассказать. Или показать ему документы. И уж тем более он не спал со мной.