.
– У правосудия, – начал я, – двойная эволюционная основа: борьба индивида за обеспечение своего права и борьба государства за установление необходимого порядка среди граждан.
– Означает ли это, – спросил студент, – что человек, который реагирует на угрозу или оскорбление, является истинным творцом закона?
Я собирался рассказать о тех временах, когда законы были связаны с религией, тех далеких временах, когда различия между моралью, гигиеной, общественным и частным еще не было, но не смог. Я закрыл глаза галстуком и заплакал. Лекцию пришлось прервать. Уходя, я услышал, как студент сказал:
– Бедный парень. Ему не выбраться.
И не раз еще я слышал этот диагноз. Однажды Аура поздно вернулась со встречи с подружками, в нашем городе такие вечеринки называют по-английски «baby shower» – ливень подарков для будущей мамы. Она вошла осторожно, чтобы, без сомнения, не нарушить мой сон, но я не спал и писал заметку о том самом Рудольфе фон Иеринге, который стал причиной очередного кризиса.
– Почему бы тебе не попытаться уснуть? – не столько спросила, сколько попросила она.
– Я работаю, – сказал я, – пойду спать, когда закончу.
Она сняла тонкое пальто (нет, не пальто, это был плащ), повесила его на спинку плетеного стула, прислонилась к дверному косяку, одной рукой поддерживая свой огромный живот, а другой пригладила волосы, – тщательно продуманная прелюдия, к которой прибегают, когда не хотят говорить то, что собираются сказать, и ожидают, что какое-нибудь чудо освободит их от этой обязанности.
– Они нас обсуждают, – сказала Аура.
– Кто?
– В университете. Все обсуждают – люди, студенты.
– И преподаватели?
– Не знаю. По крайней мере, студенты. Иди спать, я тебе все расскажу.
– Не сейчас, – ответил я. – Завтра. Мне надо закончить работу.
– Но уже за полночь, – сказала Аура. – Мы оба устали. Ты устал.
– У меня еще есть работа. Мне нужно подготовиться к лекции.
– Но ты устал. И ты не спишь, а не спать – не лучший способ подготовки к лекции.
Она помолчала, разглядывая меня в желтом освещении столовой, и сказала:
– Ты сегодня не выходил, правда?
Я не ответил.
– И не принимал душ, – продолжала она. – Ты даже не оделся за целый день, ты весь день проторчал здесь. Мне говорят, ты изменился после покушения, Антонио, а я отвечаю – конечно, он изменился, не говорите глупости, как это может не повлиять на человека? Но мне не нравится то, что я вижу, если уж говорить откровенно.
– Ну и не говори, – огрызнулся я. – Никто тебя не просил.
На этом разговор мог бы закончиться, но Аура кое о чем догадалась, у нее было лицо человека, который только что кое о чем догадался, я видел это, и задала мне один-единственный вопрос: