.
Именно это первое советское поколение североамериканских финнов, пожалуй, наиболее сильно усвоило идеалы советского общества. Для поколения их родителей опыт жизни в СССР в 1930-х гг. во многом стал разочарованием из-за трудностей повседневной жизни и особенно из-за репрессий. Поколение их детей, родившееся после войны, росло в обществе, уже утратившем значительную долю идеалов и иллюзий довоенного периода. И лишь первое собственно советское поколение финнов-иммигрантов, прошедшее школу и университет в 1930-х гг., дольше всех сохраняло веру в социалистическое будущее, которую часто не могли поколебать даже сталинские репрессии. Это видно, например, по заключительным страницам первой книги Мейми Севандер «Они забрали моего отца», где она писала про свои политические и социальные идеалы:
Хотя распад [СССР] был, очевидно, неизбежен, для меня всё еще трудно представить, что страна, в которую так страстно верили мои родители и ради которой они пожертвовали столь многим, потерпела крах. Однако она потерпела крах не потому, что социализм – плохая идея; эта неудача была вызвана тем, что социализм в ней никогда не практиковался. Я всё еще верю в то, что социализм осуществим, если возникнут правильные обстоятельства и для него будет прочное основание[811].
Повседневная культура североамериканских иммигрантов в послевоенный период также становилась ближе общепринятым культурным практикам. Бурное развитие спорта в послевоенной Карелии (как и везде в СССР) означало, что увлечение спортом перестало быть отличительной особенностью финской диаспоры, как это было до войны. То же самое произошло и с культурной самодеятельностью. Меньшую роль в национальной самоидентификации стала играть кухня. Отчасти это объяснялось дефицитом даже базовых продуктов питания, особенно в первые послевоенные годы в сельской местности. В городах, особенно в Петрозаводске, где снабжение было поставлено лучше, некоторые семьи иммигрантов продолжали готовить специфически североамериканские рецепты («сладкие паи», т. е. «pies» по словам одного из наших респондентов)[812]. Пожалуй, одним из наиболее характерных признаков в повседневной культуре финнов-иммигрантов было употребление кофе. Любовь к кофе была настолько сильной, что, когда они не могли достать кофейных зерен (например, во время войны), многие из них начинали делать суррогатный кофе из жареных зерен ячменя[813].
Таким образом, если в 1930-е гг. канадские и американские финны были, пожалуй, наиболее выделяющейся этнокультурной группой в Карелии, то к 1950-м гг. они в значительной степени ассимилировались. Идентичность иммигрантов, особенно во втором и третьем поколении, больше не основывалась на практиках повседневной культуры. Наиболее важным фактором ее сохранения остались личная и семейная история.