– Сёмкой кличут. – мальчишка ухмыльнулся. – Куроедовы мы, спросите кого угодно, батю моего тут все знают!
Он замялся.
– Скажите, барышня, а верно, что вы с папенькой вашим, – он покосился на профессора, – собрались в ископеди… искпеди… в Загорье?
– В Экспедицию. – с улыбкой поправил его Смольский. Он вышел из дверей магазина – за ним следовал Кеттлер и помощник продавца, оба нагруженные свёртками и футлярами с покупками. – Но ты-то откуда об этом знаешь?
– Так весь город только о том и судачит! – удивился сорванец. – Рассказывают, будто бы вы на дирижабле отправляетесь искать нелюдей, которые охотника из Загорищенской жизни чуть не лишили – об этом ещё в газетах писали… Я, барышня, вот о чём хотел попросить: – когда ваш дирижабль прилетит, можно мне на него поближе глянуть Интересно – страсть!
– Что ж, почему бы и нет? – Профессор извлёк из внутреннего кармана сюртука блокнот, черкнул несколько слов, вырвал листок и протянул мальчику. – Передашь дежурному офицеру, тебя пропустят и проведут на борт. Только без шалостей, договорились?
– Вот и хорошо! – обрадовалась Елена, сообразившая, как она сможет отблагодарить помощника. А я всё-всё там покажу!
– Ну, смотрите, господа хорошие, только не обманите. – мальчишка хитро сощурился.
– Не обманем! – успокоила его Елена. – Погрузка будет продолжаться три дня – так вы, Семён, приходите на третий, перед самым отлётом. Договорились? Я буду ждать.
Сёмка проводил пыхтящий экипаж взглядом и присел на край тротуара. Ноги едва держали – две версты скакать по сельской дороге, стараясь не отстать от шустрого дампфвагена, да ещё и держать дистанцию так, чтобы его не заметили пассажиры – это вам не шутка! Зато теперь он, как и Витька, имеет совершенно законный повод пробраться на борт воздушного корабля.
Теллус
Над Китовым архипелагом.
Двигатель закашлялся, плюнул сизым дымом, закашлялся и затарахтел, набирая обороты. Моторист отскочил в сторону и поднял руку – готово! Уилбур помахал в ответ. Четверо матросов навалились на плоскости и хвостовое оперение, аэроплан дрогнул, выкатился на аппарель, свешивающуюся из трюма под углом в десять градусов. Прокатился, шурша колёсами шасси, по дырчатому настилу, на мгновение замер на краю – и сорвался в четырёхтысячефутовую пропасть, разверзшуюся под брюхом «Баргузина».
Лейтенант в последний момент толкнул рукоять дросселя вперёд до упора. Мотор взревел и аппарат, подгоняемый тремястами шестьюдесятью лошадиными силами, прибавленными к силе тяготения, стремительно понёсся к земле.
Лейтенант потянул ручку – машина послушно подняла нос, переходя в горизонтальный полёт. Качнул влево-вправо – на движения элеронов аэроплан отзывается, как положено, креном то на одно, то на другое крыло. Теперь ручку на себя и отжать правую педаль – изящный восходящий вираж, мотор ревёт, раскручивая до предела обороты. Ого, вот это скороподъёмность – ни земным «сопвичам» и «альбатросам», ни, тем более, здешним «кальмарам» и «вивернам» такое и не снилось! Угол по тангажу градусов сорок пять, а аэроплан идёт вверх с ускорением! Если бы на приборной доске имелся указатель скорости – его стрелка наверняка колебалась бы возле цифры узлов в двести…