— Ты о чем? Он был осужден у нас, отсидел, уехал в Штаты. Он никак не волнует наши спецслужбы, как я думаю. Мелкий предатель, ему особо и выдавать-то было нечего. Знал кое-каких сотрудников ГРУ и КГБ. Работал в НИИ Минобороны. Или он сейчас на самом деле сидит не за кражу? — Олег изобразил озарение, посетившее его, глубокомысленно взял себя за подбородок и уставился отсутствующим взглядом на остатки котлеты на тарелке Майкла.
— Кто знает, — развел руками американец. — Это мы с тобой и могли бы выяснить, совместно поработав над статьей. Провести, так сказать, журналистское расследование.
Моран, очевидно, соскакивал с темы вербовки. А Олега такой расклад не устраивал, и он пытался понять, почему американец все еще не делал даже попыток.
До сих пор Майкл с ним общался в рамках закона, не требовал ничего сверхординарного. Разве что намекнул, что Олегу придется писать статьи для американской газеты, отражающие не объективное положение дел в России, а такое, чтобы понравилось и было понятно американцам. Стряпать статейки за деньги вроде непредосудительно. Так, потихоньку клеветать на свою страну, отстраняться от нее, абстрагироваться, а потом проникаться тем, что пишешь, исподволь, незаметно превращаться в того же Петрова, может, в чуть облегченном варианте, не подпадающем под статьи уголовного кодекса.
Олег понимал, что, по большому счету, Морану пока нечем припереть майора Гаврилова к стенке. В советское время сработала бы стандартная схема американцев — пьянка и бабы, ну и связь с американским гражданином. За это можно было вылететь с работы с волчьим билетом и из партии. После такого на собственной жизни и финансовом благополучии ставили жирный крест. Теперь же Олег и пил с американцем, и изобразил перед Мораном общение с дамой легкого поведения, что американцы, несомненно, зафиксировали хотя бы на аудионоситель, прослушивая телефон военного спецкора. Но максимум что за это мог схлопотать Олег — выговор от главного редактора газеты, а в самом крайнем случае понизили бы в звании и отправили бы подальше от Москвы, обратно в дивизионку.
«Он, наверное, не считает меня ценным фруктом, — размышлял Олег. — Решил использовать только узконаправленно, чтобы я раздобыл хоть крохи информации по Петрову. Поматросит и бросит. Кинет несколько долларов, чтобы я утешился. В чем-то мы с Плотниковым просчитались. Это очевидно. Схватившись за меня в Доме приемов МИД, Майкл думал, что сгреб за хвост жар-птицу, а на поверку оказался общипанный петух, провинциальный майор, живущий в общаге, бедный, голодный, охочий до выпивки и денег, но по сути — ноль. Мне необходимо ценное наполнение. К примеру, дружба с высокопоставленным фээсбэшником, который по пьяной лавочке раскрывает мне секреты, преступая закон».