– Бабочек ловим? – негромко, но четко и, главное, неожиданно и чуть ли не над самым ухом произнес он. Голос принадлежал Хесусу Суаресу Гайолю, или попросту Блондину. Так его, своего боевого товарища на протяжении нескольких лет, всегда окликал командир, так звали его все в отряде. Странно, почему именно он нас встретил тогда? И эта фраза про бабочек…
Признаться, я чуть в штаны не наложил. Как это он так замаскировался, черт побери?
– Не бабочек, а клещей… – устало ответил Гайолю Инти.
Тут же, словно по заклинанию колдуна, из-за деревьев и кустов возникли и другие партизаны из тылового дозора. Вторая его часть, во главе с Вило Акуньей, затаилась на том берегу. Сан-Луис, худой и смуглый, словно ветка «железного» дерева, обряженная в оливковую униформу, подошел к нам своей кошачьей, бесшумной походкой.
– Солдаты… – начал Инти. – Они идут прямо на нас.
Но в засаде уже знали про армейский патруль. Оказалось, что доктор быстро добрался до лагеря командира. Хотя это стоило ему куртки. Моро изорвал её в клочья, продираясь сквозь заросли. Выслушав его донесение, Рамон послал Туму, своего верного телохранителя Коэльо предупредить о приближении патруля.
Тогда мы ещё не знали, что другой отряд, намного более многочисленный, двигался параллельно руслу реки по тому берегу, приближаясь к засаде Вило Акуньи…
VII
Из зарослей возник солдат, следом второй. Они шли уже не так беспечно, как те, первые, что угодили под наши пули. Но, всё равно, не похоже было, что это дозорные, или патруль, обшаривающий местность в поисках партизан. Впрочем, искать нас не требовалось. Мы сами нашлись в нужный момент.
Браулио открыл огонь первым. Его «М-2» выстрелила одиночным. Шедшему впереди солдату разнесло ключицу. Будто целый фонтан вырвался у него из плеча, и он со стоном, роняя из раненой руки винтовку, повалился на землю. Это и спасло ему жизнь, потому что пули, пущенные очередями и одиночными выстрелами из нескольких укрытых в кустах точек, прошили воздух, впиваясь в тех, кто шёл следом. И здесь «паника лесных свиней», как назвал её Ньято, повторилась. Вместо того, чтобы залечь и ответить нам, солдаты бросились врассыпную.
И вдруг с фланга раздался окрик. Сан-Луис, с винтовкой наперевес, стреляя в упор, наскочил сбоку в самую гущу спешно отступающих солдат. Бежавшие сзади, в ужасе бросив винтовки, вскинули руки вверх. Казалось, Сан-Луис обезумел. Он метался среди сдавшихся в плен и валявшихся в пыли, ползающих и катающихся от боли раненых. Винтовка в его руках, казалось, жила сама по себе. Её черное дымящееся дуло то и дело срывалось с одной живой мишени на другую. Он не стрелял, но вот-вот, казалось, его «М-2» перестанет его слушаться. «Стоять!.. Всем стоять!..» – только и выкрикивал он.