И Санчес побрел, как оглушенный, как контуженный после взрыва, а следом за ним – его двое солдат. И его револьвер болтался в его бессильной руке, как никчемная безделушка…
Уже там, по ту сторону сельвы, Санчес начал своё восхождение. Он прошёл через несколько волн тяжелейших допросов и сумел сохранить и передать в «Пренсу Либре» – газету, выходившую в Кочабамбе – обращение партизан к народу Боливии, составленное Рамоном. Спустя четыре года он возглавил военный переворот, с группой военных-единомышленников провозгласив идеи, сформулированные в том самом, написанном рукой Рамона обращении…
XV
Уже тогда майор уходил от нас другим человеком. Скорее всего, он даже ещё и не знал об этом, и никто из нас не догадывался. Лишь Рамон, наш командир, команданте революции… Откуда? Вот вопрос, на который не дано найти ответ человеку. Но искать следует. Санчес уже начал движение по пути восхождения. Это он спас Француза в Камири. Солдаты пытали его, щелкали в висок незаряженным пистолетом. Только он в тот момент не знал, что пистолет не заряжен. Они брали молоток и почти без замаха, чтоб не сделать дырку в черепе, били его по лбу. Они выбивали из рафинированного социалиста признания. «Кто стоит во главе партизан? Неужто сам Че Гевара?» Что ж, оставить без ответа вопрос, который вбивают в тебя молотком, способен не каждый. Они хотели добить его, и Санчес спас ему жизнь. Как ему спас жизнь наш командир…
А ведь многие – Роландо, и Коко, и Маймура, и другие – не хотели, чтобы пленных отпускали живыми. И Лоро – Хорхе Васкес Виянья, бесшабашный, отчаянный Лоро.
А Че терпеливо убеждал нас, что именно милосердие – истинный меч революции. «Да, не мир, но меч. Но… В ножнах из чистых помыслов», – говорил он со свойственным ему будничным пафосом.
Тогда, когда наша война уже началась, слова командира звучали сухо и отрывисто, как взмахи стального мачете. Он уже не приправлял обильно истину язвительным юмором, как это бывало раньше.
Так чаще бывало, когда он отчитывал Лоро. Раз, ещё в Каламине, он застукал того вернувшимся с очередного свидания. Лоро умудрился и в аскетических буднях партизанской войны завести себе в Лагунильясе деваху. На все руки мастер, он решал в своих вылазках вопросы обеспечения отряда провизией и целую массу прочих. Заодно и мял в амбаре дочку одного из зажиточных крестьян. Надо признать, до сих пор отчётливо помню его сочные, одуряющие рассказы в мелькающем свете пламени ночного костра: о том, какая у его ненаглядной Пресенсии упругая грудь, какая роскошная попка, какая она гибкая и ненасытная, жадная до неистовой ласки, словно черная пума… Он был мастер рассказывать, Васкес Вианья… бесшабашный, отчаянный Лоро…