А наутро пришел Хорхе Колле и я получил задание ехать в Альто-Бени. Признаться, меня захлестнуло разочарование. Я ожидал боев и борьбы, а вместо этого надо было работать на ферме! Раздосадовало меня и другое. Тон и манеры Колле совсем отличались от того, как вели себя, например, братья Передо. Эти постоянно бегающие глазки на его потном лице (он всё время вытирал платком щеки и шею), хихиканье через слово напоминали лавочника в Камири. Он через слово упоминал о Монхе, о «нашем вожде». Он то и дело упирал на «неоценимую роль первого секретаря», и, как попугай, повторял, что лишь указания Монхе и возглавляемого им центрального комитета партии должны являться руководством к действию для каждого преданного делу революции боливийца. А больше всего мне не понравилось, как глядел он на Марию: глазки его переставали бегать и становились маслеными, весь он замирал, как ленивец на ветке, и хихиканье становилось совершенно противным. И тогда я спросил его: «Слово «Монхе» ты произнес двадцать раз, а слово «революция» – только один. Чему и кому, по-твоему, надо быть преданным?»
Помню, он перестал хихикать и, не попрощавшись ни со мной, ни с Марией, подскочил со стула и заспешил к выходу. Даже спасибо за кофе не сказал. Мария варит замечательный кофе…
Партийный начальник на ходу вытирал платком свою жирную шею и бормотал себе что-то под нос, что-то о том, что братья Передо всегда подсовывают неотесанных кампесинос… А Мария так чудесно потом смеялась. И впервые коснулась меня своей нежной, волшебной рукой: она потрепала меня по затылку и среди звонкого, как серебряный колокольчик, такого лучистого смеха сказала: «А ты молодец!» Я тогда готов был в одиночку броситься на штурм столичных казарм, лишь бы еще раз услышать от нее «А ты молодец!» и ощутить на себе ее руку!
И вот я уехал в Альто-Бени – на перекладных, а со мной, угнездившись в самой глубине души, был образ Марии. И днем, и ночью перед глазами возникало ее прекрасное лицо, и оголенные руки и шея, смуглые, с нежной гладкой кожей, которой хотелось коснуться, и я ощущал на затылке тепло ее маленьких пальчиков… И я поклялся себе, что стану достойным этой недосягаемой девушки. И я начал читать, и первыми моими книгами в Альто-Бени стали кубинские издания «Эпизодов революционной войны» и «Партизанской войны» Че Гевары. Их дала мне Мария. Вначале я читал по слогам, но со временем мой испанский становился всё лучше, а любовь всё сильнее…
IV
Потом мне стало известно, что она лично знала и Таню-партизанку, и Лойолу Гусман, и через ее квартиру Таня поддерживала связь с кубинцами – Монлеоном, Папи, Пачо и другими. И с Французом, который приезжал в Боливию накануне герильи и даже успел заглянуть вместе с Рикардо к нам в Альто-Бени. Квартира Марии в Ла-Пасе была ключевым звеном городской сети, с величайшей осторожностью и риском, в течение нескольких лет создаваемой в столице и других районах Боливии.