Значит, будем работать.
Альтресу не привыкать в дерьме копаться голыми руками. Справится. Да и Петерс будет работать не за страх, а за совесть. Потом, конечно, начнет плести интриги, но ведь это потом. К тому времени найдется на него и еще управа, кто бы сомневался. Не проворуется, так дело какое провалит… будет за что его взгреть. Или вообще отравить по-тихому… как получится.
Но как хочется удавить эту гадину! Безумно! Своими руками и уже сейчас!
Петерс так никогда и не узнал, насколько был близок к смерти.
Ладно. Хоть помечтать…
* * *
Вот уж чего не ждал Джерисон. Но Альдонай любит и пошутить, и посмеяться.
Когда он вернулся в отведенные ему покои…
В первую минуту он искренне подумал, что выпил слишком много.
Потом — что стукнулся головой.
Потряс ей, но видение не исчезло. Очаровательная обнаженная женщина в кровати протягивала к нему руки.
— Любовь моя…
И голос!
И лицо!
Аделаида Вельс!!!
Спутать свою любовницу с кем-то другим Джерисон не мог. Но…
— Дели? Откуда ты здесь?
Аделаида недовольно сдвинула брови.
Раньше в такой ситуации граф просто присоединялся к ней в постели. И дальше начиналось сладкое безумие… которого ей весьма не хватало в законном браке. Конюхи и прочая шантрапа — это не то, это на пять минут, голод унять. А вот чтобы долго, с чувством, с расстановкой…
Джерисона она вспоминала часто. Равно как и его супругу, только вторую — уже с другими чувствами.
Графа с тоской, графиню с ненавистью.
— Тебе не доложили? Я живу в Уэльстере…
Джерисон тряхнул головой еще раз. Хмель окончательно выветрился, и он понял, что разборок не избежать. Никак не избежать.
Но не спать же с ней? Это уж и вовсе ни к чему!
— Мне никто ничего не говорил. Ты приехала на помолвку?
— Мне хотелось тебя увидеть. Джес, я так тосковала, так скучала…
Аделаида подалась вперед, простыня обнажила плечи… раньше Джерисон заключил бы ее в объятия и не выпустил всю ночь. А сейчас…
Что надломилось в нем?
Или наоборот — встало на место?
— Дели, я думаю, тебе стоит одеться — и уйти.
— Что?!
— Ты покушалась на мою жену, ты в розыске в Ативерне, и как законопослушный подданный, я должен сдать тебя страже. Я не буду этого делать, но — уходи. И уезжай из столицы.
Аделаида захлопала ресницами. Потом сделала единственное, что ей оставалось — пустила слезу.
— Ты… ты…
— Дели, я последний раз говорю: одевайся — и уходи.
Это прозвучало так серьезно, что желания спорить не возникло. Аделаида поняла, что проиграла.
Но — кому?
Корове, о которой Джерисон не сказал ни единого доброго слова? Или… есть другая?
Да, наверняка есть! Не может не быть…