— Не смей думать иначе! Накличешь, дура!
Развернуться и уйти.
И только у себя в покоях, в дальней комнате, закрывшись на четыре замка…
На войне не бывает атеистов.
Лиля падает на колени, складывает руки в жесте, которым складывали его миллионы и миллиарды жен и матерей на Земле-матушке.
— Господи, помоги им! Пусть вернутся живыми… Господи, помоги…
Сейчас можно плакать. Но Лиля сама этого не понимает, просто щеки почему-то мокрые.
Через час, даже раньше, она встанет, пойдет к королеве, будет улыбаться, будет всех успокаивать, но вот эта минута слабости… за кого она сейчас молится?
За мужа?
За Лорта?
За Шантена?
За гвардейцев?
Ей неважно. Пусть возвращаются живыми — и с победой, а остальное…
Остальное — действительно лишь ветер.
* * *
Альтрес Лорт прищурился.
Ветер бил в лицо, растрепал волосы, пытался раздвинуть сжатые губы, резал глаза острыми осколками.
Прости, брат…
Прости, что не успел, что меня не было рядом, что не подумал…
Прости, что не смог помочь даже твоей жене и детям. В тяжелый момент рядом с ними оказались совсем другие люди, и сделали то, что должен был сделать я.
Прости…
Гардвейг не отвечал.
И никогда уже не ответит.
И даже не закричишь — за что? Сам все знаешь, сам понимаешь…
Сколько на тебе грязи, крови, чужой боли, сколько смертей и сломанных жизней, господин королевский палач?
Сколько раз тебя проклинали?
Вот и настигло.
И благодари Альдоная, что хоть дети спаслись. Что Милия жива. Что рядом с ней оказалась графиня Иртон.
И не заплачешь, не закричишь от боли, даже минуту слабости себе не позволишь.
Сначала надо узнать, кто враг, добраться до его горла… сначала — крепость Шедар.
А потом…
Потом можно будет оплакать умерших. Сначала — месть, все остальное потом.
Ветер касался щек мужчины, срывал с них слезы, припудривал пылью мокрые дорожки…
Никто не увидит, что Альтрес Лорт, королевский Палач — плачет. Никто и никогда.
А что там в душе… да когда и кого интересовала чужая душа?
Спасибо тебе, ветер…
Сводный отряд размером почти в полторы тысячи человек направлялся к крепости Шедар.
Вирма, земли клана Оронстег
Анжелине не спалось.
Ее высочество металась по комнате, словно лисица по клетке. Подушка была жесткой, кровать узкой, ветер холодным, из окна дуло, и вообще…
Все было плохо!
Вулф Оронстег был весьма любезен, им с Браном предоставили покои, слуг, охрану…
Правда, слуги спали, а охрана была внизу, и это говорило в пользу плана Анжелины.
Но…
И страшно. И как-то…
И другого шанса не будет.
Никогда.
Анжелина поежилась от этого слова, как будто на девушку потянуло могильной сыростью. Гадость какая…