Анжелина ответила на его поцелуй, и подумала, что ни о чем не жалеет.
Ни минуты.
Здесь и сейчас она сделала правильный выбор. И спустя десять или двадцать лет, она будет все это помнить.
Треск огня в камине, толстую медвежью шкуру, на которой они очутились, ощущение кожи любимого человека под пальцами, его голубые глаза, сияющие в полумраке, его руки, его губы….
В ее жизни это было. А значит, и умирать не страшно.
* * *
Утром Бран Гардрен проводил Анжелину до ее комнат. И по дороге обратно наткнулся на Вулфа.
Оронстег стоял, прислонившись к стене, и иронично смотрел на главу клана. Бран подумал секунду, и кивком пригласил мужчину в свои комнаты.
Им надо было поговорить, но не здесь же? Не в коридоре?
И не так.
В комнате Бран опустился в кресло, кивнул собеседнику на стоящее рядом, подумал и протянул руку к кувшину с вином.
— Будешь?
— Благодарю. Глава Гардрена…
— Подожди, — Бран поднял руку, останавливая собеседника. — Догадываюсь, что ты хочешь спросить. Но прошу тебя сохранить эту тайну.
Вулф медленно кивнул.
— Это…
— Это было в первый раз. Хотя и не скажу, что в последний…
Вулф покачал головой.
— Глава Гардрена, я надеюсь, вы знаете, что делаете.
Бран хотел бы сказать то же самое. Но язык не поворачивался.
И откровенничать тоже не хотелось. Ни с кем. Даже когда Бран предстанет перед Холошем, и тогда он промолчит. То, что было этой ночью — его. Только его, навсегда его…
— Я еще раз прошу тебя молчать. И твоих людей тоже.
— Никто не знает. Я и служанка. Но Тарна — моя кормилица, — отозвался Вулф. — Она будет молчать.
Бран медленно опустил голову.
— Я буду должен.
— Принимаю, — без лишней скромности отозвался Вулф. — Как можно отправить вас к Хардрингам?
— Дождемся ответного письма, надеюсь, и сопровождения. И отправимся, — махнул рукой Бран. — Это дней десять, не меньше.
Вулф прищурился.
— И все это время…
— Я еще раз повторю — я надеюсь на твое молчание.
— Поговорите с ее высочеством, глава Гардрена. А я приставлю к ней Тарну.
Бран опустил голову.
Он понимал, что не должен, что поступает недостойно, что вообще должен был бы уйти.
Вот взять сегодня — и уйти, раз и навсегда. Но — не мог.
И отказаться от Анжелины не мог, и подвергнуть ее опасности не мог, и оставить на чужих людей тоже не мог, и устоять рядом с ней он не сможет.
Казните!
Но глава Гардрена свой выбор сделал. Пусть у него хотя бы эти дни будут. Холош, неужели он не заслужил хотя бы кусочка простого человеческого счастья?
И привычной мыслью проскользнуло темное, тоскливое….
Жрецы Холоша не верили в подарки судьбы. Они отлично знали, что за все надо платить.