Ну ни фига себе, безобидное травоядное! Похоже не травкой единой, а скорее всего и вовсе не травой питается спасенное мной существо. В принципе, мне по барабану. Мы странно встретились и странно разойдемся, поскольку никакого желания продолжать знакомство с монстром у меня не возникало.
Помахав ручкой бывшему пациенту и пожелав приятного аппетита, я покинул лесную поляну, в твердой уверенности, что никогда более не встречу этого проглота. Это я так думал, «проглот» же посчитал иначе.
Не прошло и трех часов, как за моей спиной раздался все усиливающийся топот несущегося на приличной скорости «бычары», затем на меня обрушилась ментальная волна обожания и абсолютной преданности. По мощности исходящей от животного эмоциональной бури, несложно было догадаться, что во мне усмотрели друга, защитника и кормильца.
Делать нечего, как там у Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». К тому же, мне угнетающее одиночество изрядно поднадоело. А тут живая душа, хоть и престранная, но все-таки, хоть слово молвить будет кому.
— Неужто успел сожрать всех своих обидчиков? — В ответ получил яркую картинку изрядно заляпанной кровищей и усеянной останками мертвых «волков» недавно покинутой мной поляны. — Нут ты и обжора! Короче, буду тебя называть Проглотом. — Тут мне в голову пришла одна великолепная мысль, и я тут же её озвучил: — А с какой это стати я буду на халяву тебя кормить? У нас коммунизм еще не наступил, так что, кто не работает, тот не ест. Хочешь вкусно кушать и не опасаться нападений врагов, подставляй спину, повезешь меня куда укажу.
Как ни странно, но мой посыл был понят, и возражений на установление взаимовыгодного сотрудничества не последовало. Вскоре мой новый приятель скакал по дороге во всю прыть, заботливо придерживая щупальцами мою драгоценную тушку, при этом негромко порыкивал и одаривал своего спасителя ментальными волнами абсолютно искреннего обожания.
Яблоко от яблони недалёко падает —
Это нам, родителям, надо бы понять.
Канут зимы с вёснами — станут дети взрослыми,
Не пришлось бы нам потом на себя пенять!
Н. Карпов
По мощеной гранитной брусчаткой дорожке, вьющейся вдоль берега рукотворного озера неторопливо прохаживались два человека. Первый — уже знакомый нам Виктор Александрович Орлов, единственный сын патриарха одного из Великих боярских родов. Второй — сам Александр Николаевич глава рода Орловых, высокий крепкого телосложения мужчина. В свои семьдесят пять, он хоть и опирался на трость при ходьбе, однако наметанному взгляду внимательного наблюдателя было понятно, что это, скорее, предмет статусный, нежели действительно насущный.