Ветер вновь был на стороне Людендорфа. Он уверенно дул в глубь британских позиций, неотвратимо наполняя их ядовитыми газами, возникавшими после разрывов химических бомб. Сброс снарядов с зависших дирижаблей позволял немцам создать максимальную концентрацию отравляющих веществ на небольшом пространстве.
Мало кто из англичан, находившихся в передовых траншеях, успел надеть противогазы. Уцелевшие же солдаты с истошным криком «Монстры, монстры!» бросились в тыл, распространяя в нем панику.
Вид огромных дирижаблей, сбрасывающих на землю снаряды, густые волны ядовитого газа и крики обезумевших от страха людей, собранные воедино, оказались той отмычкой, с помощью, которой немцы легко вскрыли ранее неприступные позиции. Подобно ужасной разрушающей бацилле, паника молниеносно разливалась вглубь и вширь всей обороны, подгоняемая видом мощных дирижаблей противника, которые были неуязвимы для солдатских ружей и пулеметов.
Среди британцев началось всеобщее помешательство. Моментально рухнула дисциплина, и еще недавно бывшие солдатами и офицерами его королевского величества моментально превратились в обезумевшую вооруженную толпу напуганных людей. Бросая оружие и оставляя позиции, они пустились в бега, желая только одного – поскорее спасти свои жизни.
Никто уже не мог остановить их, поскольку они своими криками и видом сразу деморализовывали всех, кто только попадался им на пути. И действительно, это обезумевшее стадо наглядно говорило, что на позициях случилось нечто ужасное, и здоровые и сильные люди спешили присоединиться к бегущим, столь силен был их страх.
Развивая успех, Людендорф бросил в прорыв все свои резервы, специально переброшенные сюда за два дня, и уже к исходу 17 июля германские части вышли на линию старых фортов Парижа, откуда по городу был открыт огонь из всех имеющихся у немцев орудий.
Положение было критическое. На вопрос Клемансо, сможет ли армия удержать столицу, Фош дал отрицательный ответ. Все резервы были брошены к Реймсу, и в лучшем случае они смогут только остановить врага за Парижем.
– Сейчас я могу бросить на спасение столицы только разрозненные части. Это отсрочит падение города на 24 часа, но полностью обескровит фронт и сделает его уязвимым для новых ударов врага. Выбирайте, господин президент.
Услышав это, Клемансо яростно вскинул свои густые брови и гневно спросил:
– Я хочу знать, когда, наконец, вы будете наступать, Фош! Мне стыдно, что наша армия постоянно пятится перед врагом, беспардонно показывая бошам свой зад. Когда вы исполните свое обещание и очистите нашу страну от захватчиков?