Личность человека, который в начале войны вёл иностранные дела Великобритании, немецкое народное воображение превратило в крайне отталкивающее зрелище. Зрелище слишком демонизированное, слишком токсично-пернициозное[176] даже для того, чтобы служить образчиком из подборки фотографий преступников: бес лжи с пустыми глазами; такие лица у коварства и злодейства; воистину апокалиптическая физиогномия детрито- и некрофага. Это раздражало информированных, всезнающих людей, и скоро они заговорили о том, что фантома, который является мысленному взору среднего немца при произнесении имени сэра Эдварда Грея, просто не существует. Что на самом деле речь идёт о тонком, душевном джентльмене, тяготеющем к одиночеству и идиллии, правда, до мозга костей английском, не владеющем континентальными языками, но в своём роде высокоразвитом и с весьма туманными взглядами. Они говорили правду, а правду говорить надо, даже когда она смущает, отрезвляет, парализует и деморализует страсти — именно тогда. Однако возникает вопрос, было ли всезнайство информированных людей всезнанием или лишь более точным знанием. Не хочу наотмашь утверждать, что народное воображение Германии имело некоторое право на свой образ Грея, но, конечно же, портретным сходством в бюргерском понимании оно не пользовалось вовсе. Его образ — политический миф, образ же информированных людей — человечное просвещение.
Князя Лихновски следует причислить к просветителям. В своих воспоминаниях он рассказывает, как однажды сэр Эдвард обедал у него дома и, прислушавшись к детской болтовне, сделал следующее замечание: «I can't help thinking, how clever these children are to talk German so well!»[177] И от души рассмеялся своей милой шутке. Этим анекдотом князю думалось опровергнуть немецкую веру в «вину» Англии, а это слабо, по-просветительски и слабо. Ибо несёт там Англия «вину» за войну или нет, человеческая доброжелательность тех, кто в июле 1914 года полагал, что правит страной, — очень слабое доказательство её отсутствия, не правда ли? «Неужели же, — восклицает Лихновски, — этот по-детски смешливый пожилой господин и есть тот самый лжец Грей, инфернальный интриган, которого выдумали у нас дома?» Да нет, не тот же самый. Это лишь подмена, подмена политического человеческим, на которую способны одни только немцы, дабы сбить с толку, обезоружить и обездвижить собственный народ. Прочувствовать, увидеть нравственное единство и всё-таки неединство добродушного пожилого индивидуума и высокопоставленного репрезентанта политико-исторической властной сущности английского розлива, действующей через индивидуума, в то время как последний полагает, что действует самолично, прочувствовать, увидеть эту безнадёжно запутанную двойную психологию «правящего» государственного деятеля мог бы крупный писатель, но, разумеется, не светский дипломат, который возомнил, что предотвратил мировую войну, между тем как ему, кто наладил такие тёплые отношения с английскими господами, лишь позволили принять её к сведению.