Кэрол зачарованно уставилась на картину. Грубая чувственность художника вызывали одновременно и очарование, и отвращение. Кроме людей, на картине еще находилась и маленькая собачка, которую Кэрол заметила не сразу. Картина была омерзительной, причем — не столько порнографической, сколько просто отталкивающей. Однако несмотря на это Кэрол не удержалась и улыбнулась. Улыбнулась она потому, что маленькая собачка на картине собиралась… собиралась…
Кэрол Уоттерсон открыла рот, улыбнулась во весь рот и неожиданно громко расхохоталась. Она прижала ладони ко рту, стараясь хотя бы частично смягчить хохот. Потом совершенно неожиданно хохот перешел в ужасные рыдания, и девушка прокляла человека с такой извращенной психикой, который догадался повесить эту мерзкую картину в ванной комнате.
По щекам градом катились крупные слезы, грудь судорожно вздымалась от икоты. Кэрол кое-как встала, натянула шорты и пошарила рукой в поисках цепочки от унитаза. Она нашла ее над головой, дернула и, спотыкаясь, вернулась в спальню. Цепь опустилась к ногам, и Кэрол чуть не упала. Наконец она добралась до кровати, опустилась на край и углом простыни вытерла мокрые горящие глаза. После этого задержала дыхание, стараясь избавиться от икоты, но это средство не помогло. Таким же бесполезным оказался и большой глоток воды, который она сделала из кувшина. Девушка принялась беспокойно ходить по комнате взад-вперед, быстро освобождая цепь всякий раз, когда та за что-то цеплялась.
Кэрол обнаружила, что может приблизиться к высоким окнам на расстояние трех футов. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы увидеть внизу пустой луг между зелеными рощицами. Вдали виднелись окутанные голубой дымкой холмы. Она встала на цыпочки, вытянула руки и вся подалась вперед. Ошейник больно сдавил шею, но сейчас Кэрол могла самыми кончиками пальцев дотронуться до стекла. Мимо пролетела птица и быстро исчезла из поля зрения. Солнечный свет, льющийся в комнату, слепил глаза. Она закрыла горящие глаза и отступила назад, судорожно хватая ртом воздух. Потом опустилась на колени на медвежью шкуру, и ее охватило упрямство, гнев и уныние.
Когда Кэрол Уоттерсон подняла голову, на верхней ступеньке лестницы стоял юноша с черными густыми волосами, вьющимися над воротником рубашки. Глаза закрывали темные очки. На нем были джинсы «ливайз» с кожаным поясом ручной работы и модная белая рубашка с широкими рукавами. Рубашка была до середины расстегнута, открывая загорелую безволосую грудь. На фоне белой стены он казался очень смуглым. В руках юноша держал поднос.