— Клавдия Михайловна, отдайте мужчине пять тысяч, деньги лежат у меня в спальне, в тумбочке со стороны окна, — это было последнее, что я успела сказать, потом меня в свои объятья приняла темнота.
Как сквозь сон до меня доносились голоса соседки, Жорика (откуда он здесь взялся) и ещё каких-то людей. Затем опять провал.
Не знаю, сколько прошло времени, но очнувшись и открыв глаза, я увидела над собой белый потолок. Меня окутывали какие-то трубки, а желание попить, было нестерпимым. С трудом повернув голову в сторону, увидела спящую в кресле Клавдию Михайловну. Я попыталась повернуться набок, не вышло. Что-то мне мешает, перевела взгляд на свои ноги. Левая нога пребывала в гипсе и была поднята высоко вверх. Наверное, моё копошение не было бесшумным, потому как бабушка открыла глаза и посмотрела на меня. Когда наши взгляды встретились, из глаз старушки покатились слёзы. Она осторожно встала и, подойдя ко мне, стала гладить меня по голове. Клавдия Михайловна плакала и улыбалась одновременно. Мне сейчас было сложно понять её реакцию на происходящее.
— Деточка моя, бедненькая, натерпелась. Я уж и не чаяла тебя живой увидеть. Как же ты нас напугала, — она говорила, и не замечала бегущих по щекам слёз.
Я попыталась её успокоить, но из горла вырывался один лишь хрип.
— Что ж это я старая, тут стою, я сейчас, ты только не закрывай глаза я мигом, — протараторила старушка и спешно поковыляла куда-то.
Господи, как же она осунулась и постарела. Неужели это из-за меня? Надо будет её в санаторий отправить, как только на ноги встану. Как же там Игоряша, он же один в пустой квартире? Все эти мысли роились у меня в голове, пока я не увидела открывающуюся дверь палаты и входящего в неё Жорика.
— Привет, матрёшка. Ну и напугала ты нас. Почти неделю в отключке пробыла, это Вам не шутки. Как самочувствие больная? — бодро говорил Жорка, стаскивая с меня какие-то провода и отключая неизвестные мне приборы.
— Пить, — это единственное, что я смогла выговорить.
— Сейчас, сейчас, — засуетился Жорик.
Взяв с тумбочки бутылку минеральной воды, он налил её в стакан и смочил мне губы, потом осторожно, с ложечки меня напоил.
— Ну что, лучше? — голос его звучал тревожно.
Я мотнула головой в знак согласия. Подождав немного, решила опять попробовать заговорить.
— Где я и что случилось? — голос был сиплым и каким-то чужим.
— Ты, матрёшка, в больнице Петра Великого, если помнишь, то я здесь работаю. Главврачом здесь трудится мой отец, посему проблем с твоим размещением в отдельной палате не возникло. Не мог же я свою подруженцию в общую запихнуть.