Валить деревья (Осин) - страница 14

— слушайте ка, а вы видали когда-нибудь, как человек всмятку падает?

— честно говоря, нет.

— а я вот видал. Было это знаете как? Стройка у нас была. Дом квартирный мужики строили. И вот значит бригадир дурак! Дождь то только прошел, а он мужика погнал на крышу! А мужик то пьяный был. Там трезвому то нечего делать, а он пьяного погнал. Так тот и полез на крышу. Все мокрое же было. Залез он на верх и всё. Нет мужика — смятка. Он — то с этой крыши вниз и всмятку! Вот так вот. Был человек и не стало человека. Вот вы видали такое? А я видал (Фома вздохнул и замолчал).

Я закурил. Мы ещё немного постояли. Фома глядел по сторонам и что-то бормотал. Продавщица не приходила и я решил прокатиться по окрестностям. Попрощавшись с Фомой, я пошел к машине, он пошел в сторону дома престарелых. Я знал, что этому человеку давно не кому было выговориться и что я как раз, кстати, приехал в тот час в ту минуту к магазину. Я знал, что Фома уже наверняка наскучил своими историями всем обитателям своего дома. Где он быть может, чувствовал себя одиноким, а может быть и нет. Я завел машину и поехал в соседнюю деревню, где бывал последний раз лет десять назад. Там я не увидел никого и поехал дальше, куда меня ещё не заводили мои ноги. Дорога петляла, и всё время то поднималась, то опускалась, будто я ехал по холмам. С обеих сторон меня окружал лес, но вот он начал редеть и по левую руку перед глазами протянулось некошеное поле. Это был большой холм, который тянулся и возвышался от дороги, так что его край кончался макушками деревьев. По правую руку холм сбегал далеко вниз и там упирался в речку. По крайней мере, мне так казалось. И я это обязательно проверю в свой следующий приезд. Доехав до деревни, я развернулся назад к магазину. Приехав обратно, я увидел, что дверь была открыта, а значит, обед кончился. Я не встретил Фомы, когда шел в магазин и когда выходил из него. Полуденное солнце блестело, отражаясь от воды озера, которое осталось позади. Дорога змейкой уходила все дальше в лес, и через полчаса я был дома. Кончился тот день красивейшим закатом. Такие закаты бывают только здесь. Горизонт окрасился в бледно розовый, разделенный на ровные полосы вереницей облаков.

Недели две назад я был с другом на реке. А за месяц до этого мы были на пруду. Это был ранний по вечерам прохладный апрель. Мы шли вдоль берега. Вечерело. По правую руку было небольшое поле, за которым возвышался лес. Было немного ветрено и от воды веяло холодом. Это было тихое место. Позади нас остались дачи. Откуда изредка доносился собачий лай. Небо было полно перистых облаков. Солнце катилось вниз, бросая свои последние лучи. Закат был нежно красного цвета, переходящий в фиолетовую пелену. Ветер гнал волны в нашем направлении. Мы плелись вдоль берега. Преодолев поле, мы вышли к лесу. Пройдя две глубокие ямы, осторожно ступая, потому что по бокам была талая вода, мы вошли в лес. Осмотревшись, мы решили идти дальше также вдоль берега, поэтому взяв левее, зашагали по березовой роще. Местами еще лежал снег, но он был тверд как лёд, от того что солнечным днём он оттаивал превращаясь в кашу, а вечером застывал от последних холодов. Сам же лес был преимущественно сосновым, так кое — где виднелись елки да березы. Берег, по которому мы шли, резко преобразился. Он не был более пологим как в поле. Теперь он стал полон оврагов, молодых берез и красивейших ив, что стояли, наклонив свои головы к пруду. Это не могло нас не радовать. Мой собеседник шел не умолкая. Он рассказывал и о себе и о вселенной и о буднях. Я же молча глядел на дивную природу и наслаждался отсутствием городского шума. Вновь преодолев очередной овраг, мы увидели перед собой низкий и грязный берег полный луж. Мы взяли вправо и вошли в лес. В лесу повисла ещё более сладкая тишина. Не углубляясь в чащу, мы пошли вдоль пруда. Впереди был бурелом, и мы, обходя и облезая сухие поваленные деревья, вышли из леса. Пред нами был уже самый что ни на есть овраг. Не те, что мы обходили у берега — большие ямы. Этот тянулся вправо в двести аршин, а в ширину аршин пятьдесят. Дальше он возвышался и ровнялся с лесом. На той стороне оврага деревья стояли как зубчатый забор, охраняя свой дом. Спустившись вниз, среди обмерзшей травы, которая спрятала под собой всё дно оврага, мы увидели, что там бежит ручей. Переступив его, мы поднялись. Солнце тем временем почти скрылось. Мы вышли к пруду, стоя на вершине оврага. Поле видно не было. Вдали загорелись фонари, и из той дали доносился эхом лай. Ветер стих. Пруд замер. Он был одним большим зеркалом, которое отражало в себе темно-синее небо и ломающиеся облака. Я хотел остаться там. Набрать сухих веток, разжечь костер. Сесть на упавшую березу и смотреть то на пруд то на огонь, который потрескивал и сыпал искры. А дым его возвышался бы над лесом, растворяясь в облаках. Постояв там минут двадцать и выкурив по сигарете, мы договорились вернуться сюда летом и двинулись назад. Небо затянуло облаками, луны и звезд не было видно и мы почти вслепую, по крайней мере, я, брели обратно. Глаза мои, честно говоря, долго не могли привыкнуть к темноте. По этой причине, я изрядно промочил ноги.