Вечером, вернувшись с прогулки, Паша достал бутылку белого и открыл. Включил, что-то из классики. Прикурил сигарету. Написал, что-то одно из лучших. Глотнул из бутылки. В раковине побежала сороконожка. Солнце завалилась за правый холм. Луна показала свою морду из-за левого. Повеяло соленным воздухом. Он допил бутылку. Люди разбежались, с намерением прыгнуть и победить волны. Шторы замотало из стороны в сторону. На пирсе все так же тихо. А впереди на километры и мили бескрайняя даль моря.
Мы сидели на первой высоте, как сказал Паша и это было отличными местом для лагеря, как сказал он, потому что три года назад он тут разбивал свой первый лагерь. Мы грелись у костра, попивая его фирменный чай, по его, фирменно, заваренному. И этот чай был восхитителен. Скажу честно, здесь всё было восхитительно. И на вкус и на взгляд. Паша сказал, что сегодня мы больше никуда не пойдём и останемся здесь до рассвета. Нас с Максом это полностью устраивало, потому что ноги ныли от боли сегодняшнего восхождения, да и спина моя не была в восторге от того, что на ней всё это время висел этот здоровенный рюкзак. Но зато сейчас я поставил свою алюминиевую кружку на землю, положил рюкзак под голову и лёг, глядя на небо. Паша скрутил себе самокрутку, прикурил её от костра и куда-то ушёл. Я не видел куда, да это и было неважно. Я безразмерно ему благодарен. Ему, этому великому человеку, который выпихнул мою задницу из дома и притащил в это чудесное место. Я лежал и смотрел на сначала жёлтое, потом красное от заката небо. Оно было прекрасно чистым и прекрасно голубым, только красилось в оттенки заходящего солнца. И вот оно зашло. Я, оказалось, уснул на целый час. Когда открыл глаза, надо мной висели звёзды. Паша, что-то готовил. Что-то, чему он научился в своих походах, и это что-то пахло чертовски вкусно. Я встал и огляделся. Ничего не видно. Только огромный чёрный размытый силуэт вдалеке, вверху. Это были те самые горы, к которым, я подумал, лежит наш путь. Мне вдруг стало не по себе. Толи от темноты, толи от этого величия этих великанов, я так и не понял. Я сел обратно. Макс что-то с фонариком писал себе в блокнот, попивая кофе. Я протёр очки и посмотрел на Пашу. С его лица не слазила улыбка. На тот момент я думаю, он был самым счастливым человеком в мире. Он помешивал еду в сковороде и что-то напевал. Я взял у него набор для самокруток. Это были бумажки, табак и фильтры. Пока я скручивал себе одну, Паша поставил передо мной пакет, в котором лежали бычки от его прошлых самокруток, которые он курил пока мы шли сюда.