Втроем они удалились на кухню, оставив меня в обществе Беккера-старшего и его приятеля.
— Курите? — обратился ко мне Олег Станиславович минуту спустя.
— Курю, — вздохнув, призналась я.
— Составите компанию?
— Пожалуй, — сказала я, пожав плечами, а сама посмотрела на Валерия Павловича, подумав о том, что не имею права оставлять его в одиночестве.
Между тем Вьюнец уверенно стал подниматься на второй этаж, жестом пригласив меня с собой. «Похоже, он хорошо ориентируется в доме», — отметила я про себя еще один нюанс, а вслух спросила:
— Куда вы?
— На балкон, — удивленный моим неведением, ответил Олег Станиславович. — Вы разве не знаете, что в этой семье нет курящих, поэтому в гостиной гостям курить воспрещается?
— Знаю, — ответила я и обратилась к Беккеру:
— Подышать свежим воздухом не желаете?
— Почему не желаю? Очень даже желаю, — ответил тот, довольный вниманием, проявленным к нему, и поднялся с дивана.
Мы стали подниматься по лестнице, а затем зашагали по узкому коридору, который привел нас в просторную гостиную, имеющую выход на балкон. Вдоль одной стены в этой комнате стоял диван, вдоль другой — два кресла. По углам — два высоких фикуса в красивых керамических горшках.
А возле окна, рядом с маленьким журнальным столиком, расположилось кресло-качалка, сидя в котором можно было любоваться великолепным видом из окна — видом на сад. По-видимому, кресло именно эту функцию здесь и выполняло.
Валерий Павлович сразу опустился в кресло-качалку, а в ответ на мой вопросительный взгляд сказал:
— Я здесь посижу. Думаю, тут будет куда свежее, чем между двух дымососов.
— Как ты ласково а нас! — с нарочитой обидчивостью произнес Вьюнец. — Не хочешь — не надо, на балконе все равно места мало, а ты у нас не худенький!
Олег Станиславович заботливо обнял меня за талию и увлек за собой. Простора на том, что в этом доме называлось балконом, на самом деле, не было. Мы вдвоем едва умещались здесь, и если бы сюда вышел кто-то третий, мы вряд ли смогли бы свободно двигаться. Дверь на балкон осталась открытой, так что я прекрасно видела Валерия Павловича, мерно покачивающегося в кресле.
По профессиональной привычке я окинула местность взглядом и, только убедившись, что все в порядке, глянула на Вьюнца, который уже полминуты стоял с протянутой сигаретой в руке.
— Угощаете? — спросила я, беря сигарету.
— Угощаю, — ответил тот и щелкнул зажигалкой.
— Благодарю, — ответила я, испытывая приятные чувства от столь чуткого внимания. Вьюнец вел себя как подлинный джентльмен, и в одно из мгновений у меня даже пронеслась невольная мысль о своей не правоте и чрезмерной подозрительности на его счет. Однако другие мысли, ворвавшиеся в сознание в следующий момент, заставили завести не совсем приятный разговор. — Вы умеете выбирать хорошие подарки, — как бы невзначай отмочила я. А через пару минут добавила: