— Вам ваша жизнь дорога или нет? Вы для чего меня наняли? — тем же тоном ответила я.
— Дорога-то дорога, только вот ты…
— А если дорога, — заметила я, не дав Беккеру договорить, — тогда не мешайте мне осуществлять заботу о ее безопасности!
— Да ты в каждом его шаге теперь будешь видеть преступление!
— Я просто буду предусмотрительно относиться к любому шагу каждого, кто станет к вам приближаться! — заявила я. — И давайте не будем больше об этом.
— А если ты окажешься не права? Ты ведь мне испортишь отношения с лучшим другом!
— Они и без меня уже испорчены. Так что непредвиденной трагедии не случится, — огрызнулась я.
Беккер зашагал к выходу из гостиной, и я направилась вслед за ним.
Спустившись по лестнице, наш раненый плюхнулся на свой диван и застыл на нем, не меняя недовольного выражения лица.
Вьюнец сделал вид, что ничего не заметил, и стал болтать со мной на разные отвлеченные темы, которых люди обычно касаются, когда им не о чем больше поговорить.
Через некоторое время появился Виталька и пригласил нас к столу. Решено было сесть в кухне, так как накрывать по-настоящему праздничный стол в гостиной Юлия Николаевна посчитала кощунством. Причем произнесла она это таким тоном, как будто ее супруга уже не было в живых. Никто не стал перечить хозяйке, да и оснований на то не нашлось: мы вполне хорошо разместились на кухне, за большим обеденным столом, наполовину окруженным мягким уголком. Мне, правда, пришлось сесть на табурете напротив четы Беккеров.
Олег Станиславович произнес заздравный тост в Виталькину честь, мы поддержали его молчаливым поднятием бокалов, наполненных шампанским. Беккер-старший пить отказался, приняв важный вид, чем необыкновенно удивил жену. Она посмотрела на него, как на заново родившегося, и я поняла, что такое «осознанное» поведение во время застолья не являлось для него типичным. Хотя понять причины столь нетрадиционного поступка Валерия Павловича мог любой: событие, которое произошло с ним ночью, способно в корне переменить жизнь и взгляды на нее, а не только поведение в отдельных ситуациях.
Опорожнив фужеры, все приступили к уничтожению закусок и салатов, приготовленных Юлией Николаевной на скорую руку. Но обычного молчания, характерного для ситуации «после первой», не установилось: одновременно работая в своей тарелке вилкой, Ксения стала засыпать нас своими рассказами. Они как бы вытекали один из другого, но тем не менее являлись историями с совершенно независимыми, абсолютно самостоятельными сюжетами.
Поначалу рассказы развлекали, но когда время ее непрерывного монолога перевалило за полчаса, все заскучали, и было заметно, что каждый думает о чем-то своем. Вьюнец, конечно, делал это с самого начала, поскольку болтовня Ксении была ему наперед известна, так как говорила она в основном о поездке в Стокгольм. Причем рассказывала жена Олега Станиславовича, не давая слушателям возможности помешать себе репликами или направить разговор в другое русло. Делала она это непреднамеренно, просто у нее как-то так выходило.