— Извини, буду и впредь позванивать. Может, всё-таки накормишь?
— Всё давно на столе. Уже который раз подогреваю. Как ты не понимаешь, я же волнуюсь за тебя.
— А ты не волнуйся. Со мной всё в порядке.
Ася смотрела на великолепно выглядевшую мать, и в её душу закрадывались сомнения: а в самом ли деле она так переживает за неё, как хочет показать?
— Я же сказала: теперь буду звонить.
Кажется, Ася осталась в одиночестве со своими стенаниями об отце. А нужны ли они ему — чьи-то стенания? Он, наверное, там сверху уже по-иному смотрит на их земную жизнь.
Ася приняла душ и, наконец, добралась до вожделенной кровати, о которой мечтала последние три часа. Права Пчёлка: сама себя не пожалеешь — никто не пожалеет. Даже мать?
На следующее утро она встала пораньше, чтобы не встретиться с матерью и уйти до того, как та проснётся. Это Ася была ранней птичкой, а мать совой, для которой норма — ложиться поздно, а подвиг — вставать рано. Но та уже была на кухне, а завтрак на столе. Хочешь не хочешь, а общаться придётся. Хорошо, что утром всё кажется не таким мрачным, как с вечера.
— Ты сегодня так же будешь работать, допоздна? Мне это не нравится. Неужели Игорь не может дать тебе работу полегче?
— Я же не дрова рублю.
— Иногда бывает лучше дрова рубить, чем по ночам шастать неизвестно где. Я сегодня же ему позвоню.
— Не надо никому звонить. Вчера Следопыт отпустил меня рано. Просто я зашла с Верой и Катюхой в кафе.
— Не ври! Они вечером звонили и сказали, что ты уже третий месяц отказываешься от встреч. Трубку надо брать, когда тебе звонят.
— А если я на задании? Нечего мне названивать во время работы. Сама позвоню, если что.
— Не нужны мне твои «если что». А если мне станет плохо?
— Ну, хорошо-хорошо! Я же сказала: сама буду звонить.
— И брать трубку, когда буду звонить я.
— Буду брать.
Ася выскочила из дома, словно за ней гнались с собаками. Нет, вот как такое может быть, что в огромной стоквадратнометровой и почти пустой квартире ей нет никакого покоя? Опять это пресловутое «почти». Почему оно всегда ей портит жизнь?
Она спустилась в метро и попала в свою стихию: многолюдье, давка, толкотня, стоическое терпение одних и еле скрываемое раздражение других. Только здесь она могла отдохнуть от мучивших её мыслей. Только здесь пытаться взглянуть на свою жизнь глазами других людей и понять, что бороться за своё место под солнцем приходится не только ей, но всем и каждому по отдельности. И если бы люди помогали друг другу, легче стало жить. Но каждый пытается разобраться со своими скелетами в шкафах поодиночке, поэтому получается так, как получается… Сама-то хоть поняла, что хотела сказать?